— Ерунда… секундная слабость, — прошептал Белугин, в изнеможении откидываясь на подушку. — Сейчас пройдет.

— Вот что, — решительно сказал резидент, поднимаясь, — заканчиваем пока с этим разговором. Отдыхайте, выздоравливайте, набирайтесь сил. По возможности думайте, анализируйте, ищите. Но! На первом месте ваше здоровье. Приказ ясен?

— Так точно, ваше высокоблагородие, — слабо улыбнулся Евгений. — Последний вопрос, если разрешите.

— Что такое? — повернулся к нему вполоборота глава резидентуры от двери.

— Как мне теперь на глаза «товарищам по партии» показаться? Они ведь далеко не идиоты, мое исчезновение после ареста наверняка уже получило огласку. А ну как заподозрят во мне провокатора? У них с этим делом просто — соберут партийный суд, быстренько состряпают приговорчик, и каюк!

— Ну, это не проблема, все уже решено. Как только придете в норму, мы отправим вас в Москву.

— В Москву?! Но… зачем?!

— У руководства сложилось мнение, что там вам проще будет легализоваться вновь. Над созданием правдоподобной легенды, способной выдержать первую проверку, сейчас вовсю работают, и пока друзья-бомбисты будут все проверять, мотаясь между городами туда-обратно, операция уже закончится. По крайней мере, такой прогноз наиболее вероятен.

— Но почему именно в Москву? Акцию же намечено провести здесь, в Петербурге.

— Это устаревшая информация. Мы получили сведения, что комитет решил сместить акценты. Последние события здорово выбили их из колеи. К тому же полиция и жандармы настороже, везде обыски, повальные аресты, и террористы не хотят рисковать. Им нужен стопроцентный результат.

— По-моему, вы что-то недоговариваете, — подозрительно уставился на коллегу Белугин. — Не могу отделаться от ощущения, что столь резкое изменение планов тесно связано с деятельностью Службы. Я прав?

Резидент негромко засмеялся, обнажив великолепные зубы.

— Что значит опер, — одобрительно заметил он, — мгновенно почувствовал фальшь. Вы молодец, Евгений. Да, разумеется, мы не остались в стороне от всего происходящего и поспособствовали тому, чтобы комитет принял нужное нам решение. Как? Надеюсь, вы не думаете, что являетесь единственным засланным казачком внутри этого серпентария?

Судя по карте, позаимствованной у пилота, Белугин находился сейчас на расстоянии примерно пятидесяти-семидесяти километров от линии фронта. В принципе совсем несложная задачка рассчитать свое местоположение, зная маршрут полета, скорость «шторьха» и время в пути. Хорошо бы, конечно, перелететь к своим, но… что-то, видать, у Ведерникова пошло не так — а может, он попросту перестал себя контролировать, — и маленький самолетик получил серьезные повреждения: удивительно вообще, что не шмякнулся оземь сразу, как только Алексей разобрался с немцами и добрался до штурвала. Впрочем, и без того пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы заставить дрожавшую всем корпусом машину слушаться управления.

Приземление, правда, вышло достаточно мягким. В самый последний момент Алексею удалось разглядеть более-менее пригодную площадку. Отделался легким испугом и еще парой-другой ссадин, в придачу к полученным ранее от Бучнева. Не самая большая плата. Комиссару же, равно как и фрицам, было все равно.

Даже зная, что немцы ой как не любят шляться куда бы то ни было по ночам, Белугин постарался поскорее уйти от самолета. Сноровисто обыскал трупы летчиков, разжившись двумя «браунингами», больше известными в люфтваффе как «pistole 620(b)», парой запасных обойм, швейцарскими наручными часами со встроенным компасом и фосфоресцирующими стрелками, гранатой с длинной еловой ручкой, похожей на толкушку, которой хозяйки мнут вареную картошку, ополовиненной фляжкой с отличным французским коньяком и надломанной плиткой шоколада. Также пришлось снять с пилота ремень с кобурой — белугинская портупея сейчас находилась далеко отсюда. Небось, Егорка себе прикарманил. Ладно, хрен с ним.

Собравшись, Алексей немного постоял возле тела Ведерникова. По-хорошему, следовало бы похоронить его по-человечески, но времени на это не было. Да и подавать немцам сигнал, что кто-то остался в живых, тоже не хотелось. Теплилась у Белугина надежда, что летчики не успели связаться с начальством и сообщить, что везут не одного пленника, а двоих. По крайней мере, во время полета он не слышал никаких переговоров по радио. Хотя… полной уверенности в этом не было — за шумом мотора много не разберешь.

— Простите меня, товарищ комиссар! — Алексей покаянно опустил голову, но тут же встряхнулся, отошел подальше и щелкнул трофейной зажигалкой. Вспыхнувший огонек весело поскакал по земле, жадно пожирая заботливо разлитый бензин, достиг «шторьха» и… Взрыв глухо ударил за спиной Белугина, торопливо бегущего прочь, мягко толкнув его воздушной волной.

«Будем думать, что фрицы решат, будто самолет просто потерпел аварию, — рассуждал про себя капитан, удаляясь от места посадки. — Три обгорелых трупа, полный комплект. Кто его знает, когда у сотника следующий сеанс связи — авось успею уйти подальше. Сейчас каждая минутка работает на меня. Только бы собак по следу не пустили. Так, отставить панику, лучше повторим все, что рассказал Ведерников перед смертью!.. Земля вам пухом, товарищ комиссар. — Настоящее звание Ведерникова Алексею было неизвестно, и он мысленно обратился к своему погибшему товарищу так, как привык говорить в последние пару дней. Пара дней… надо же, прошло-то всего ничего, а сколько уже событий буквально спрессовалось в эти несчастные сорок с небольшим часов! — Я обязательно вернусь сюда, и мы похороним вас как надо!»

Пробираться по тылам немецких войск оказалось непросто. В прошлый раз, когда он шел к своим в компании артиллеристов, все выглядело несколько иначе. Белугин, не слишком подготовленный к полевой работе, всецело положился на своих неожиданно обретенных товарищей, благо обличье летчика надежно охраняло его от ненужных подозрений. В самом деле, что требовать от пилота, оказавшегося по воле случая на земле?

Теперь же никто не помогал Алексею, и приходилось рассчитывать исключительно на свои собственные силы и навыки. Лихорадочно припоминая услышанное когда-то на лекциях, изученное во время многочисленных изнурительных тренировок, Белугин упрямо двигался на восток, старательно избегая встреч с противником. А немцы буквально кишели повсюду. Капитан знал, что скоро они рванутся вперед, пытаясь выйти к Сталинграду, перерезать Волгу и захватить Кавказ. И требовалось перейти линию фронта до начала этого наступления. Несколько раз Алексей просто чудом избежал столкновения с вражеским боевым охранением. В одном месте насторожившийся часовой даже полоснул из пулемета в его направлении, но, на счастье Белугина, пули прошли над головой, прожужжав сердитыми шмелями. Решив не рисковать, он торопливо отполз назад.

«Вот бы сейчас сюда прибор ночного видения, — пожалел Алексей сам себя. — Пусть даже самый примитивный, самый простенький. Я тогда между патрулей как угорь проскользнул!»