самолета требуется сбросить рюкзак и попасть на крышу где сидят наши парни. Причём попасть желательно в центр, ведь скорее всего рюкзак отскочит, и тогда не факт что его поймают.

— Первый заход делаем пристрелочный, — говорю я ему. — ты просто смотришь и прикидываешь как лучше бросить. Второй раз уже «боевой», — главное сам только не вывались! И помни, если с первого раза не выйдет, будут ещё две попытки, ты понял?!

Иваныч кивает.

— Ну тогда, всё, погнали!

Температура в норме, стрелки приборов на своих местах, и я уже привычно разворачиваюсь носом вперёд. Тормоз, обороты, опять тормоз и опять обороты. В этот раз мне даже показалось что отрыв произошел метров на пять раньше, хотя может быть действительно показалось.

Высоко не задираюсь — главное деревья не задеть. Довожу высотомер до сотни, прицеливаюсь в сторону цели, и стараясь не набирать высоту, добавляю обороты. Печка работает, но в кабине холодно, дверь в салон открыта, поэтому теплый воздух быстро уходит. Главное чтобы стекла не потели, но я и не припомню чтобы они вообще когда-то потели.

До цели меньше минуты, снижаю обороты и чуть «ныряю» штурвалом. Самолет послушно исполняет, мы немного снижаемся — стрелка на семидесяти. Еще «нырок» — пятьдесят. Скорость девяносто и падает. Ору чтобы приготовились, дверь открывается и из кабины «выносит» последнее тепло.

Высота сорок — сам удивляюсь своей наглости, скорость восемьдесят, проходим над целью. Отчётливо вижу посиневшие лица ребят, и добавляя обороты тяну штурвал вверх.

Довожу до сотни и разворачиваюсь. Сейчас главное повторить всё в точности, причём ещё как-то учесть скорость ветра.

Автоматически ищу место где можно приземлится если что-то пойдет не так, но ближайшая ровная поверхность нужной длины находится неблизко, да и ровная ли она — совсем не факт. Дед может быть и сел бы где поближе, но мне такое не под силу, выполнять что-то кроме заученного, я не умею.

Высота семьдесят, скорость сто — работаю штурвалом и оборотами, закрылки не трогаю, на такой высоте это может быть опасно. Снова синие лица и набор высоты.

— Как там? — не отвлекаясь от управления, спрашиваю Андрея. Ответ не утешителен,

— Мимо! — коротко бросает он.

Снова захожу на разворот и повторяю манёвр. В этот раз чуть перебарщиваю с оборотами, и над точкой сброса скорость снижается до семидесяти, мне в какой-то момент даже кажется что самолет начинает падать, и не дожидаясь подтверждения бомбометания я до упора толкаю рычаг газа.

— Есть! Попал! Попал! — кричит Андрей, а за ним и весь экипаж взрывается одобрительным рёвом.

На душе становится как-то по особенному легко, и так же с легкостью я поднимаю машину аж на триста метров, и разворачиваю обратно к лагерю. Настроение отличное, наверное от того что подспудно я сам не верил в успех, — шутка ли, со второго раза попасть в такую незначительную цель. Понятно что бросал не я, бросал Иваныч, и если кого и благодарить, то только его. Но я, столь «юный» пилот, — опять же подспудно, большую часть славы приписываю себе.

По идее, если заморочиться, вполне можно придумать какой-то прицел, и с более серьёзных высот сбрасывать более серьёзные вещи. Например бомбы. Надо узнать какая прицельная дальность у крупного калибра, того же КПВТ, и если она не очень большая, использовать кукуруза как бомбардировщик. Порох не проблема, думаю если поскрести можно насобирать и на хорошенький такой фугас, наверное даже и не один. Не знаю как там с креплением на подвеску, но просто выкинуть по команде прямо из двери вполне реально. Ну или сделать кучу маленьких...

Пока мечтал, на автомате успел посадить самолёт.

Фух... Когда глушишь тысячесильный мотор, в первые мгновения мозг отказывается принимать наступившую тишину за действительность, и в ушах ещё что-то пошумливает.

— Ну как там? — снимая гарнитуру вместе с шапкой, поворачиваюсь к Андрюхе. Но тот только разводит руками, Иваныч со товарищи ретировался едва мы коснулись земли.

Мне конечно любопытно что расскажут «синие» ребята, но что-то и ноги идти отказываются, и тело будто ватное, поэтому предлагаю Андрею подкрепиться. Да и поведение Иваныча настораживает, я уже уверен что он не всё нам говорит, вот и сейчас убежал едва сели. Догонять не вижу смысла, по большому счету мне вообще должно быть до фонаря, — не мой, его сын там жопу морозит.

Так что — сказано-сделано. Картошка с мясом — где мяса куда больше, и уже не горячий, но ещё теплый бульон, — что может быть лучше для двух оголодавших организмов? Андрюха хоть и не рулил, но зато переживал за двоих, и упахался не меньше моего.

— Иваныч мутный какой-то. — закончив трапезу, произнес он, будто прочитав мои мысли, потом помолчал немного, и добавил неожиданно, — Ты это... пушку, на всякий случай, далеко не убирай...

— Да ну тебя Андрюх, — меня аж передёрнуло, — не гони, скажешь тоже...

В настолько плохое я не верил. Будь иначе он бы не подходил ко мне с разговором; темнит чего-то, — это да, но чтобы пушку... — навряд ли.

— Ну почему гоню? Я в их группе хоть и недавно, но кое-что заметил. — не сдавался Андрей.

— И что?

— Точно не знаю, но они явно что-то мутят втихаря, я среди них как попугай белый.

— Ворона. — поправил я автоматически.

— Ну да, — не стал он спорить, — ворона. Но это не важно. Они постоянно о чём-то шепчутся, переглядываются. Только стоит мне подойти, тут же начинают всякую чушь молоть. Я поначалу внимания не обращал, — мало ли странных людей, но как-то подслушал случайно обрывок их разговора.

Это уже интереснее, предвкушая скорую разгадку, я слегка напрягся.

— И о чём они говорили? — поторопил я своего штурмана.

— О золоте. — громко «прошептал» он.

— Так банально? Ты сам то не мечтал о том что купишь, если клад найдешь? — я даже расстроился, одно время, особенно после поездки в город, в станице только и разговоров было что о золоте, в мечтах его меняли на машины, оружие, рабов и рабынь, а один даже хотел корабль построить, и по морю Америку открыть.

— Я то может и мечтал, но они говорили так, будто оно у них уже есть! будто дело решённое и золото у них в кармане!

— Не знаю, не убедительно как-то. Где связь между золотом и