Гриша отодвинулся, и все с интересом уставились на фюзеляж. На борту, чуть ниже кабины, красовалась белая звезда и силуэт бомбы.

– Это что? – с недоумением спросил Михаил.

– Звездочка за сбитый самолет, а бомба – за удачный боевой вылет, – с гордостью объяснил приборист.

– Этак ты мне весь самолет изрисуешь!

Но и стереть значки Михаил команды не дал. Бомбили все, а сбитый истребитель – только у него, из всей эскадрильи – даже полка!

Но никто и предположить не мог, что эта история получила продолжение.

На следующий день на аэродром сел «Пс-84». Ну сел и сел. Однако вскоре на командный пункт вызвали экипаж Михаила.

На маленьком КП было тесно от командиров – комполка Иванов, комэск Ильинцев и командир звена Демидов стояли навытяжку перед полковником.

– Товарищ полковник, старшина Борисов прибыл по вашему приказанию.

Полковник с интересом оглядел Михаила с ног до головы и протянул руку. Михаил, недоумевая, пожал ее.

– Молодец, герой!

Михаил ничего не понимал. Вчера ругали, сегодня – герой. В чем дело-то?

– Ты вчера «мессера» сбил?

– Я.

– А «транспортник» впереди видел?

– Видел, потому и стрелять поторопился.

– Я тебя теперь водкой по гроб жизни поить должен! В самолете раненые были, и командование тридцать первого артполка из-под Вязьмы выбиралось. Иванов, если будешь представление на него писать, упомяни про меня.

– Слушаюсь, товарищ полковник!

– Специально попросил сюда завернуть, чтобы на спасителя своего поглядеть. Мы ведь уже было с жизнью попрощались. Был у нас истребитель прикрытия – «ишачок», да немцы его сбили. И ведь уже над своей территорией летели, думали – дома, а из облаков – «мессер». Решили – ну все, хана. А тут ваш хлопец подоспел и немца поджег. Спасибо, старшина!

И полковник еще раз пожал Михаилу руку.

– Желаю вам всем воевать, как старшина! Иванов, хороших бойцов воспитал! Мы с такими немцев остановим и погоним, помяни мое слово! В Берлине помяни!

– Так точно!

Полковник повернулся и вышел.

На следующий день звеном из трех самолетов снова бомбили под Козельском танковую колонну. В бомболюки были подвешены «ПТАБы» – противотанковые авиабомбы; с виду они не были страшными: маленькие – по два с половиной килограмма. Только в бомболюки их поместилось аж триста штук.

– У танка броня сверху тонкая, их такая бомба при попадании напрочь из строя выводит, – пояснил оружейник экипажа.

Взлетели, набрали высоту. Было облачно, но с разрывами, через которые проглядывала земля. Михаил непрерывно следил за ведущим, прицепившись к нему, как репейник к собачьему хвосту. «Не отстану!» – решил он.

Снизились до трех тысяч метров. Ведущий открыл бомболюк, выпустил тормозные щитки, вошел в пике. Оба ведомых повторили.

Угол пике и скорость нарастали: угол был уже 70 градусов, скорость – 650 километров!

Демидов стал выводить самолет из пике и сбросил бомбы – все сразу. Оба ведомых повторили.

От перегрузки потемнело в глазах. Михаил смотрел на высотомер как будто сквозь пелену. Из-за просадки высота уменьшилась еще на 600 метров. И тут проснулись зенитки. С земли к самолетам потянулись дымные трассы.

Михаил убрал тормозные щитки, закрыл бомболюк. На развороте посмотрел вниз: на дороге горели немецкие танки. «Ого – много, хорошо поработали», – удовлетворенно улыбнулся Михаил.

Облегченный самолет легко набрал высоту. В шлемофоне раздался голос Демидова:

– Михаил! Ты здесь?

– На месте, не отстал, – ответил Михаил.

Они добрались до аэродрома, сели. И только на стоянке, когда уже заглушили моторы и выбрались из кабины, удивились. На фюзеляже и плоскостях были множественные пробоины. Но экипаж не зацепило, да и самолет вполне нормально вернулся с боевого задания. На двух других самолетах звена была такая же картина.

– Испортили аэропланы, – вздохнул техник звена. – Ничего, залатаем – будут как новенькие.

Утром в избу, где квартировал экипаж, зашел механик.

– Дрыхнете, а новость не знаете!

– Чего случилось?

– Женщины на аэродроме!

– Ты чего, Алексей, лишку вчера выпил?

– Я вообще не пил, – обиделся механик. – «Кукурузники» сели – «У-2», а на них – летчицы. Так что соседи по аэродрому у нас появились, говорят, по ночам летать будут!

– А чего делать-то будут?

– Говорят, бомбить, – неуверенно ответил Алексей.

Воистину – новость удивительная до неправдоподобности. Какой из «У-2», переименованного в «По-2», бомбардировщик? Скорости нет, разве 120 километров – скорость? «Пе-2» на 140 садится. Вооружения нет – если и сможет поднять, так 100–150 килограммов бомб от силы. Да и сам самолет – легкий, из дерева, обтянутого перкалью, со слабым мотором. Нет, в это поверить невозможно. Связной? Да! Санитарный? Да! Учебный? Конечно! Но не бомбардировщик! Тем не менее новость заинтриговала.

Члены экипажа быстро умылись, выбрились до синевы, подшили свежие подворотнички, до зеркального блеска начистили сапоги. Каждый посмеивался над другими, но себя в порядок приводил.

Наведя последние штрихи, дружно направились на аэродром. Из других изб тоже тянулись экипажи. И как только узнали о летчицах?

На другой стороне поля и в самом деле стояли прикрытые ветками полтора десятка легких «По-2».

– Гляди-ка, не соврал Лешка.

После завтрака поднялся комполка Иванов, постучал ложкой по чайнику.

– Попрошу внимания! К нам на аэродром сел легкомоторный бомбардировочный ночной женский полк. Так вот, женщин не обижать, в противном случае отдам под трибунал.

Приставать к женщинам никто не собирался, но познакомиться, поговорить – этого никто не запрещал. Однако и этого в ближайшие четыре дня не получилось. Днем летчики на «По-2» летали, а женщины отсыпались, ночью женщины летали, а пикировщики спали. И потому женские фигуры пилоты видели лишь издалека и в сумерках – на противоположной стороне аэродрома.

И тем не менее судьба им улыбнулась. На третий день после появления летчиц на аэродроме с утра пошел мелкий занудливый дождь. Низкие тучи, казалось, цеплялись за кили самолетов.

Поодиночке и группами летчики потянулись к стоянке «У-2», поскольку полеты в этот день не предвиделись. Успели познакомиться, пообщаться немного. Михаилу уж очень понравилась миниатюрная брюнетка Маруся – украинка из-под Полтавы. Она летала штурманом.

Только-только завязался разговор – сначала, как водится, о полетах, потом о родных местах, и, наконец, о положении на фронтах. Всех тревожило наступление немцев.