Людей нельзя было заставить постоянно перебирать машины, чистить и смазывать орудия и проверять электрические сети. Первоначальное воодушевление, правда, еще не улетучилось окончательно, но руководство понимало важность поддержания морали на высоком уровне. Люди жили в тесных помещениях, ели за одним столом, их подвесные койки находились рядом друг с другом, и даже во время высадок на берег для отдыха они оказывались вместе. При таких условиях несколько недовольных, «нытиков», могли заразить весь экипаж. Большой корабль — самое лучшее место для бунта. Хотя на борту «Тирпица» из 2400 человек команды не нашлось бы ни одного, вздумавшего ставить требования и выражать недовольство, гросс-адмирал Рёдер не забыл о событиях 1918 года и распорядился раздать офицерскому составу брошюры, содержавшие советы по недопущению мятежей.

Дювель, в задачу которого входило поддержание дисциплины на корабле, держал, как говорится, ушки на макушке и сделал обязательными ежедневные доклады командиров боевых частей о положении дел. Командир корабля Топп проводил лекции и беседы. Иногда устраивался просмотр кинофильмов, но доставать новые пленки было непросто. Один из офицеров — Киль — создал кукольный театр. Куклы, костюмы и декорации делались им самим с тщательностью и терпением, которые всех удивляли.

Во время представлений офицеры и матросы сидели вместе на скамейках. Равенству в минуты опасности и в свободное время Топп придавал исключительно важное значение. Он хорошо знал, что на флотах других стран слишком большое различие в отношениях и особенно в питании нередко вызывало недовольство и даже бунты. На «Тирпице» все получали одинаковую пищу, вкусную и в достаточном количестве, разве что не слишком разнообразную. Чересчур часто готовился гороховый суп и так называемые «айнтопфы» (два блюда в одном). Корабельные повара прошли специальное обучение на шестимесячных курсах в Берлине.

В увольнение матросы уходили по трое на несколько часов, шли до ближайших деревень, где что-нибудь покупали, и возвращались назад. Некоторые поднимались к хутору, расположенному на вершине горы. Хозяин подворья, крестьянин Харальд Рёкке, с ужасом увидел, как под горой, в непосредственной близости от него, встал на якорь громадный корабль. Когда он впервые заметил матросов, поднимавшихся в сторону его дома, то хотел уже было спрятать жену и двух дочерей. Но немцы купили яичек и выпили молока, ведя себя благопристойно. А через несколько дней солдаты буквально в двадцати метрах от его дома оборудовали площадку, вырыв вокруг нее траншею. Там было установлено зенитное орудие.

Для Харальда Рёкке это означало начало войны. Через некоторое время немцы конфисковали его дом, который вскоре был разбомблен англичанами…

Офицеры, стремившиеся использовать с пользой свободное время, в том числе и инженер Пауль Штайнбихлер, стали изучать норвежский язык, а также историю и философию, воспользовавшись книгами, имевшимися на корабле. Командование, учитывая их интерес, оборудовало на небольшом пароходике, перевозившем в свое время пассажиров на Эльбе, своеобразную плавучую библиотеку, которая обеспечивала книгами экипажи немецких кораблей от Ставангера до Полярного круга.

Офицеры, увлекавшиеся музыкой, играли на пианино или на скрипках. У матросов же большой популярностью пользовались аккордеоны и окарины. По воскресеньям, приодевшись, свободные от вахты люди собирались на корме, чтобы прослушать доклад Чарли или выступление корабельной самодеятельности. Горны, трубы и барабаны были украшены вымпелами с изображением герба «Тирпица» — двух варяжских судов, что воспринималось как доброе предзнаменование. Но, как оказалось, «Тирпиц» прожил недолгую жизнь и пошел ко дну как раз в водах, где викинги ходили под парусами на своих суденышках.

Большую проблему представляло спиртное. В дни рождения офицеры и матросы получали особый рацион. Вообще же спиртное выдавалось один раз в месяц. Некоторые придерживали свой паек, чтобы впоследствии обменять его у норвежцев на копченого лосося или на теплые вещи.

Офицеры сходили на берег на более продолжительное время, до двадцати четырех часов, и уезжали в Тронхейм или Аазен, а иногда и в Швецию на уикэнд. Для пересечения границы надо было только переодеться в гражданский костюм. Любимыми занятиями были рыбалка для пополнения меню и катание на лыжах в долине речушки Хопла. Командир корабля Топп был доволен, если его люди проводили свое свободное время таким образом, и не снимал с экипажа задачу быть в постоянной готовности к выходу в море.

Благоговейное отношение личного состава к своему командиру Чарли возросло еще больше после небольшого происшествия с бородачами. Топпу не нравилось, что некоторые молодые офицеры отрастили бороды, чтобы походить на настоящих морских волков. Однажды, находясь в офицерской кают-компании, он обратился к молодому лейтенанту с маленькой и редкой бороденкой и сказал наполовину в шутку, наполовину в приказном тоне:

— Господин лейтенант, скосите травку, пробившуюся на вашем подбородке, и немедленно!

Тот покраснел до ушей и исчез. Через десять минут возвратился чисто выбритым. На следующий день все бороды были сбриты.

Со свободным временем с 6 на 7 марта ничего не получилось. Поздно вечером 5 марта поступило распоряжение выйти в море. Еще днем самолет-разведчик «Фокке-Вульф» обнаружил в районе острова Ян-Майен большой британский конвой, шедший в Россию. Через четыре часа «Тирпиц» должен был сняться с якоря. Настроение команды поднялось, как ртутный столбик в барометре после бури. Наконец-то они вступали в дело! Экипажу, еще не участвовавшему в боях, пришлось, однако, долго ожидать приказа на выход, что сильно действовало на нервы…

6 марта около полудня «Тирпиц» был на выходе из Тронхеймс-фьорда. Погода прояснилась. Его сопровождали три эскадренных миноносца — «Герман Шеман», «Фридрих Ин» и «Ц-25». Суда проследовали мимо Агдена. Скорость хода достигла 25 узлов. Огромный корабль почти не реагирует на волнение моря. Со всех палуб и надстроек ведется наблюдение. Однако не видно ни самолетов, ни подводных лодок противника. Все было бы в полном порядке, если бы корабли сопровождения могли выдерживать скорость движения. Эсминцам явно приходилось тяжело. Зарываясь носом в волну, они с трудом выпрямлялись, сбрасывая многие тонны воды, и тут же снова ныряли. «Тирпиц» шел ходко, в размеренном темпе, как властитель моря. Топп немного снизил скорость — до 23 узлов. Тем самым уменьшался расход топлива, да и эсминцам было полегче.

Перед самым выходом в море на борт корабля прибыл адмирал Цилиакс. После удачно проведенной операции «Цербер» его присутствие воспринималось как залог успеха. Он почти все время находился на капитанском мостике рядом с Топпом и Дювелем, который старался держаться позади. Как было сообщено, конвой состоял из 14 кораблей, полностью загруженных танками, самолетами и военным материалом, и держал курс на Мурманск. На следующий день он должен был показаться. Они уже представляли себе, как его строй будет нарушен, а корабли вместе с сопровождавшими крейсерами и эсминцами потоплены.

После выхода в открытое море ни Топп, ни адмирал Цилиакс никаких сообщений более не получали. Погода и видимость ухудшились.