Он посмотрел на Элинор. Та стиснула руки и подумала: вот еще один шанс уехать, а вслух сказала: «Нет» – и смущенно покосилась на Теодору.

– Я сегодня вечером вела себя немного по-детски, – сказала она. – Испугалась, как маленькая.

– Элинор говорит не всю правду, – вступилась за нее Теодора. – Я струхнула не меньше; мы обе до смерти переполошились из-за кролика.

– Кролики – жуткие создания, – поддержал ее Люк.

Доктор рассмеялся.

– Полагаю, мы все сегодня вечером были немного нервные. Как-никак это потрясение – повернуть за угол и увидеть Хилл-хаус целиком.

– Я думал, доктор врежется в дерево, – подтвердил Люк.

– Теперь я очень смелая – в теплой комнате у камина вместе со всеми, – сказала Теодора.

– Мне кажется, мы не можем уехать, даже если захотим. – Элинор произнесла фразу раньше, чем поняла, что собирается сказать или какое впечатление произведет это на остальных. Поймав их недоуменные взгляды, она рассмеялась и добавила: – Миссис Дадли нас не простит.

Она не знала, поверили ли остальные трое ее объяснению, и подумала: может быть, мы уже попались и дом нас не отпустит.

– Давайте выпьем еще немного бренди, – предложил доктор, – и я расскажу вам историю Хилл-хауса. – Он снова занял лекторскую позицию у камина и начал – медленно, нарочито бесстрастно, как будто повествовал о давно умерших королях и войнах давно прошедших столетий: – Хилл-хаус был выстроен восемьдесят с лишним лет назад неким Хью Крейном в расчете на детей и внуков; без сомнения, он и сам надеялся окончить тут свой век в удобстве и роскоши. Увы, едва ли не с первого дня Хилл-хаус преследовали несчастья. Жена Хью Крейна погибла за минуты до того, как увидела дом: карета перевернулась на подъездной аллее, и молодую женщину внесли «бездыханной» – кажется, в пересказе истории стояло это слово – в выстроенный для нее дом. Хью Крейн, у которого на руках остались две маленькие дочки, озлобился и затосковал, однако из Хилл-хауса не уехал.

– Дети росли здесь? – недоверчиво переспросила Элинор.

Доктор улыбнулся.

– В доме, как я сказал, сухо. В округе нет болот, вызывающих лихорадку, сельский воздух полезен для здоровья, сам дом считался роскошным. Я вполне допускаю, что двое маленьких детей могли здесь играть. Им, возможно, было тут одиноко, но отнюдь не плохо.

– Надеюсь, они бродили босиком по ручью, – сказала Теодора, глядя в огонь. – Бедняжки. Может, их все-таки иногда выпускали на луг – бегать и рвать цветы.

– Отец женился еще раз, – продолжал доктор. – Вернее, еще два раза. Ему крайне… э-э… не везло в браке. Вторая миссис Крейн погибла при падении – хотя я не сумел выяснить, когда и как это произошло. Ее смерть была такой же трагически неожиданной, как и смерть предшественницы. Третья миссис Крейн скончалась от чахотки где-то в Европе; в библиотеке Хилл-хауса вроде бы хранятся открытки, которые присылали девочкам отец и мачеха из различных санаториев. Девочки жили здесь на попечении гувернантки; после смерти третьей жены Хью Крейн остался за границей, а дочерей отправил к родственнице их матери, у которой они и находились до совершеннолетия.

– Надеюсь, мамина родственница была повеселее старого Хью, – заметила Теодора, по-прежнему угрюмо глядя в огонь. – Страшно подумать, что дети росли в темноте, как шампиньоны.

– Сами они были другого мнения, – сказал доктор. – До конца жизни сестры спорили из-за Хилл-хауса. Хью Крейн, потерявший надежду на династию, вотчиной которой будет Хилл-хаус, умер в Европе вскоре после жены. Дом оказался в совместном владении сестер, к тому времени уже барышень – по крайней мере, старшая начала выезжать в свет.

– Сделала себе высокую прическу, научилась пить шампанское и играть веером…

– Хилл-хаус долгие годы пустовал, однако поддерживался в жилом состоянии: сперва думали, что вернется Хью Крейн, затем, после его смерти, что здесь поселится какая-нибудь из дочерей. Очевидно, на каком-то этапе они приняли решение, что Хилл-хаус достанется старшей. Младшая вышла замуж…

– А, – сказала Теодора, – так младшая вышла замуж. Наверняка увела кавалера у старшей.

– Утверждают, что старшую сестру и впрямь обманул возлюбленный, – подтвердил доктор. – Впрочем, так говорят почти о каждой даме, которая по той или иной причине предпочла остаться одна. Итак, здесь поселилась старшая. Видимо, она унаследовала отцовский характер: прожила тут много лет одна, почти затворницей, хотя в Хиллсдейле ее знали. Как ни странно вам это покажется, она искренне любила Хилл-хаус и считала его своим родовым гнездом. Со временем она поселила у себя местную девушку в качестве компаньонки; насколько я понимаю, тогда в Хиллсдейле не было сильного предубеждения против этого дома, поскольку старая мисс Крейн – как ее, естественно, стали называть – нанимала там слуг, а решение взять деревенскую девушку в компаньонки расценили как проявление доброты. Между сестрами кипела неослабная вражда: младшая утверждала, что уступила дом в обмен на некие фамильные ценности, довольно значительные, которые старшая теперь отказывается отдавать. В списке фигурировали украшения, старинная мебель и тарелки с золотой каймой – последние почему-то служили для младшей сестры источником особого раздражения. Миссис Сандерсон любезно разрешила мне порыться в коробке с семейными бумагами, и я нашел несколько писем, полученных мисс Крейн от сестры, – в каждом из них о тарелках говорится с неутихающей болью. Так или иначе, старшая сестра умерла от пневмонии здесь, в доме, в обществе одной лишь компаньонки. Впоследствии возникли слухи, будто врача вызвали слишком поздно и старуха лежала наверху одна, пока молодая особа любезничала в саду с кавалером, но я подозреваю, что все это наговоры. Насколько я понял, эта версия возникла не сразу; более того, почти все обвинения исходят непосредственно от младшей сестры, которая так и не успокоилась в своей ненависти.

– Не нравится мне младшая сестра, – объявила Теодора. – Сперва увела у старшей жениха, затем пыталась украсть тарелки. Неприятная особа.

– С Хилл-хаусом связан внушительный список трагедий, но, полагаю, в этом он мало отличен от других старых домов. Люди где-то живут и умирают; вряд ли дом может простоять восемьдесят лет без того, чтобы кто-нибудь не скончался в его стенах. После смерти мисс Крейн началась тяжба из-за Хилл-хауса. Компаньонка утверждала, что он завещан ей, младшая сестра с мужем настаивали, что дом по закону принадлежит им и компаньонка обманом вынудила старшую сестру отписать ей собственность, которая всегда предназначалась младшей. Неприятная история, как все семейные склоки, и, как во всех семейных склоках, обе стороны позволяли себе немыслимо жестокие и грубые выпады. Компаньонка в суде показала под присягой – и здесь, полагаю, мы видим первый намек на Хилл-хаус во всей его красе, – что младшая сестра приходила в дом по ночам и воровала вещи. Когда ее попросили изложить обвинения подробнее, она заговорила очень сбивчиво и нервно, а на требование привести хоть какие-нибудь доказательства, сообщила, что пропали серебряный сервиз, дорогой комплект эмалей, а также знаменитые тарелки с золотой каймой, которые, если подумать, крайне затруднительно было бы выкрасть. Младшая сестра в ответ назвала ее убийцей и потребовала расследовать обстоятельства смерти старой мисс Крейн, положив начало толкам о сознательном оставлении без помощи. Я не нашел свидетельств, что ее слова были кем-либо восприняты всерьез. В местных газетах нет ничего, кроме официального извещения о смерти, – и будь в сопутствующих обстоятельствах что-нибудь необычное, несомненно, жители деревни заинтересовались бы первыми.