И он почти достиг своей цели. Будь я помоложе и поглупее, непременно сцепилась бы с этой высокомерной скотиной, но жизнь давно научила меня: не хочешь выглядеть дурой — не поддавайся на провокацию, подумай лучше, чего провокатор добивается. Поэтому я изобразила смертельную скуку и в ответ на какую-то новую сентенцию произнесла со всем возможным равнодушием:

— Вот как?

Обоим нашим диалогам — и тайному, и явному — положил конец оклик Сурена:

— Эй, все готовы? Прекрасно! Саша, задерни, пожалуйста, шторы. Начинаем!

Саша вынырнул из-за занавеса, приблизился к окну и потянул за веревочку. Тяжелые темные шторы двинулись навстречу друг другу, погружая гостиную в густой полумрак. Потом где-то за сценой зазвучали такты испанского танца, занавес осветился снизу золотистым светом, заколыхался и пополз в стороны. Спектакль начался.

Автора пьесы, по всей видимости, вдохновляли Бомарше и Лопе де Вега. Эта была легкая, остроумная комедия из жизни испанского дворянства шестнадцатого или, может быть, семнадцатого века. Сюжет пьесы довольно традиционен. У вдового испанского гранда сеньора Родригеса есть красавица-дочь Мария (Вероника) и очаровательная воспитанница — бедная родственница Катарина (Людмила). За девушками присматривает дуэнья Кончита (Тамара), этакая Фигаро в юбке, с весьма своеобразным философским взглядом на жизнь. Руки Марии добивается немолодой и некрасивый богач дон Пабло (Сурен). К Катарине же, напротив, сватается юный и прекрасный, но бедный, как церковная мышь, дон Карлос (Роман). Сеньор Родригес (на сцене он не появляется, и его мнение становится известно зрителю со слов остальных персонажей) полагает желанными оба брачных союза и требует от дочери и воспитанницы повиновения. Девушки же, как водится, воле тирана противятся. Романтичная донья Мария не желает слышать о безобразном и неуклюжем Пабло, втайне мечтая о красавчике Карлосе. Здравомыслящую Катарину, уставшую от унизительного положения бедной родственницы, совершенно не привлекает брак с благородным нищим, она с завистью поглядывает на Марию, поклонник которой в состоянии обеспечить будущей жене самое блестящее положение в свете. Обе девушки по секрету изливают свою печаль Кончите, которая берется устроить их судьбу ко всеобщему удовольствию.

Таково краткое содержание первого действия. И на этом нехитром сюжетном материале автору удалось построить действительно смешную комедию. В отличие от своих классических предшественников, он обошелся без традиционного деления героев на положительных и отрицательных. Все его персонажи — личности неоднозначные, и проявлялась эта неоднозначность в самых неожиданных обстоятельствах, благодаря чему сцены, проникнутые лирическим пафосом, давали ярко выраженный комический эффект.

Так, например, благородная возвышенная Мария, воспевая чистую бескорыстную любовь, мимоходом шпыняла Катарину, позабывшую в пылу спора о своем скромном положении в доме. Катарина — воплощение рациональности и здравого смысла — в отсутствие свидетелей чинила богатой родственнице мелкие пакости в духе старухи Шапокляк. Диалоги героинь были шедеврами двусмысленности — воистину мед и млеко с начинкой из змеиного яда. Столь же комичными выглядели поклонники обеих донн. Низенький толстенький Пабло (Сурен явно воспользовался накладным брюшком), обращаясь к возлюбленной в лучших традициях высокого штиля любовных романов, промокал платочком лоб и шею, хватался, охая, за поясницу, шумно сморкался и время от времени бросал в сторону реплики физиологического характера, очень смешно контрастирующие с любовной патетикой сцены. Карлос, по замыслу автора, должен был являть собой забавную смесь трогательного влюбленного юноши и глуповатого забияки-фанфарона. Но самым удачным персонажем, на мой взгляд, была Кончита — хитрая особа себе на уме, которая, втихомолку посмеиваясь над обеими подопечными и их кавалерами, скармливает им глубокомысленные сентенции собственного производства, переиначенные из перлов народной мудрости.

В общем, пьеса оказалась неожиданно хороша. Что же касается игры актеров, то здесь приятным был только один сюрприз — Тамара. Непростую характерную роль Кончиты она исполняла с виртуозной легкостью и отнюдь не любительским изяществом. Людмила и Сурен играли неплохо, особенно для самодеятельности, но анонимный автор пьесы заслужил большего. Игра же Вероники и Романа не лезла ни в какие ворота. «Какого черта Сурен сунул их в пьесу? недоумевала я. — Они же провалят премьеру, и его театр прикажет долго жить, еще не родившись. Неужели он чувствует себя настолько обязанным Веронике?»

Первое действие подходило к концу, и я с ужасом думала, как буду выкручиваться, когда Вероника поинтересуется моим мнением. Когда занавес сомкнулся, я убедила себя подождать с вынесением приговора до конца спектакля: вдруг Вероника и ее дружок постепенно вживутся в роли?

— Ну и?.. — Евгений повернулся ко мне, всем своим видом демонстрируя снисходительный интерес, точно благодушно настроенный папаша, сводивший неразумное чадо в театр.

Вопрос, сформулированный таким образом, заведомо ставит собеседника в невыгодное положение: ответишь на фразу из трех букв многословно — и произведешь впечатление особы, страдающей недержанием речи, ответить односложно практически невозможно, а не ответить вовсе — невежливо. Поэтому я предпочла изобразить рассеянное непонимание:

— А?

Евгений усмехнулся, показывая, что оценил мой маневр, но вынужден был уточнить свой вопрос:

— Что вы по этому поводу думаете?

— Думаю: где им удалось раздобыть такую замечательную пьесу? удовлетворила я его любопытство. — Людмила, случайно, не проговорилась вам, кто автор? Я слышала, это ее находка.

— Нет, я не в курсе. Спросите лучше Александра. — Саша, сидевший в противоположном углу дивана, покачал головой. — Или Сурена. Вон он как раз идет.

Сурен вышел в гостиную в костюме дона Пабло, снял только грим и камзол с накладным животиком.

— Ужасно, да? — спросил он нас с несчастным видом и, не дожидаясь ответа, повернулся к вошедшему вслед за ним Роману:

— Какая муха тебя укусила? Лучше бы я вместо тебя поставил на сцену манекен.

— У меня от волнения все вылетело из головы, — оправдывался горе-актер.

— Интересно, что будет с тобой на премьере? — Сурен негодующе фыркнул. Медвежья болезнь?

Я все-таки не утерпела и влезла со свои ценным советом:

— А почему бы вам не отложить премьеру на недельку?

Сурен снова повернулся ко мне.

— Вы считаете, это что-нибудь даст? — спросил он хмуро.

— Весьма вероятно. Насколько я поняла, раньше игра труппы вас устраивала, иначе вы не назначили бы дату премьеры, правильно? Если сегодня не все показали себя с лучшей стороны, то дело, скорее всего, в присутствии зрителей. К ним тоже нужно привыкнуть. Проведите несколько дополнительных репетиций и позовите как можно больше народу — знакомых, старушек с дворовых скамеек… — Можно попробовать, — задумчиво согласился потенциальный гений, еще больше выпятив и без того выпяченную губу. — Но премьера! Мы уже разослали приглашения… Правда, у нас осталось три дня. Возможно, этого хватит.