По крайней мере, он уверен в том, что хочет быть частью будущего Лайне. И не станет держать ее существование в тайне.

Как ни странно, его чувства к Лайне были на удивление ясными и простыми. Хотя чувства к Еве бросали вызов разуму и логике.

Более того, он понял, потрясенный, что его первая девушка осталась образцом, по которому он оценивал каждую женщину, с которой встречался. Неудивительно, что его личная любовная жизнь была сущим хаосом.

– О, вот ты где! – Джейн Симпсон чуть не набросилась на Еву. – Я думала, что тебе пришлось уехать рано и мы пропустили прощание.

– Нет, я все еще здесь. Извини, что опоздала. – Ева потянулась к сумке. – Я нашла в чемодане программки «Лебединого озера» и подписала их для твоей дочки и ее подруг. А также для дочери Барни, Софи. Я знаю, они с ума сходят по балету.

– О, Ева! – Глаза Джейн сияли. – Как чудесно! Девочки будут в восторге.

Она изучала программки, которые передала Ева, с особым интересом разглядывая ее фотографию на обложке, одетую в костюм Одетты – белая пачка и знаменитый белый головной убор.

Джейн коснулась подписи, нацарапанной черными чернилами.

– Мы поместим это в рамку. Наша маленькая Молли сможет повесить ее на стену в своей спальне. Она будет так рада. Ева, спасибо.

– Не за что. Мне очень приятно. – Ева заметила Гриффа возле бара и, несмотря на магнитное притяжение его тела, осталась с Джейн и остальными подругами. Кто-то спросил у нее о матери, о которой многие школьные друзья помнили с нежностью.

Неудивительно. Мама Евы всегда была спокойной и милой, с чувством юмора. Единственный вопрос, к которому Лиззи Хеннесси относилась с серьезностью и строгостью, – это карьера Евы.

Для всех остальных в Изумрудной бухте мама Евы, в саронгах в стиле хиппи и браслетах на лодыжках, всегда казалась непосредственной, почти легкомысленной. Только Ева и ее балетный педагог видели в Лиззи дух соперничества.

Ева собиралась занять свое место за одним из длинных столов, установленных для обеда, когда заметила, как среди гостей с подносом для напитков ходит Лайне. Ей трудно было отвести взгляд от дочери, хотелось следить за каждым ее шагом, каждой улыбкой. Показалось ли ей, или девушка выглядела бледной и усталой?

Извинившись, она направилась к девушке:

– Привет, Лайне.

Та повернулась, и на ее личике тут же засияла улыбка.

– Ева, привет.

– Я просто хотела поздороваться, а то вдруг у тебя другие планы. Извини, у нас нет времени поговорить. Я не ожидала с тобой встретиться.

– Да, я знаю. – Девушка улыбнулась, хотя в ее глазах блестели слезы.

– Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты приехала в бухту, чтобы найти меня, найти нас обоих. – Ева перевела дыхание.

Она протянула Лайне листок бумаги с контактными данными, написанными аккуратным почерком. Я буду в Брисбене через неделю.

Глаза девушки расширились.

– Значит, мы можем встретиться снова? Это было бы здорово. Мы с Гриффом собираемся выпить вместе кофе.

– Вот как?

Значит, Грифф уже пообщался с дочерью. После того как Ева вернется в Париж, Грифф и Лайне могут продолжать видеться друг с другом. Она ощутила острый приступ ревности.

– Вот здорово. Надеюсь, ты сможешь оставаться в контакте с Гриффом.

– Да. Он классный, правда?

Еще бы.

– Где Лайне? – донесся до них строгий женский голос.

– Мне нужно вернуться к работе. – Лайне провела ребром ладони по горлу.

Разговор получился слишком коротким.

– Пожалуйста, позвони мне, – попросила Ева, когда девушка поспешила прочь.

– Да, конечно, – пообещала Лайне.

Глаза Евы так затуманились, что она почти ничего не видела.

Она поговорила с Гриффом лишь после обеда. Все выслушали заключительные речи и договорились создать страничку для их класса в «Фейсбуке» и обязательно встретиться через десять лет.

Ева предполагала, что все, как и она, думают, где будут через десять лет. Она, конечно, понятия не имела, какое ее ждет будущее, хотя и была уверена, что уже не будет танцевать.

Она думала о планах Гриффа. Станет ли он судьей, как его старшая сестра? А Лайне? Что будет делать она? Ева снова почувствовала себя одинокой.

– Ева.

Она вздрогнула, услышав голос Гриффа, и быстро повернулась.

– Мы с парнями скоро уезжаем, – пояснил он.

– Да? – Она поднялась со стула. – Вы на машине?

– Да, с Тимом и Барни. Как насчет тебя?

– Я лечу обратно в Брисбен, а утром буду в Кэрнсе.

Он кивнул:

– Повидаешься с матерью?

– И с ее мужем.

Их разговор был слишком осторожным, совсем не похожим на недавнюю вспышку страсти.

Теперь она должна забыть эту страсть. У нее нет прав на Гриффа. Она отказалась от них много лет назад.

– А потом, наверное, вернешься в Париж?

– Да, чуть позже.

И снова Ева решила не рассказывать ему об операции. Операция и недели физиотерапии, которые за ней последуют, станут настоящим испытанием, которое она планирует пережить в одиночку.

И дело не просто в гордости. Чем меньше людей знают о ее состоянии, тем меньше шансов на то, что обо всем узнает балетная труппа.

Грифф сделал глубокий вдох и расправил широкие плечи.

– Было здорово снова увидеть тебя, Ева.

– Тебя тоже. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла. Грифф казался напряженным, впрочем, как и она. В уме продолжались воспоминания, как он прикасался к ней, как трогал ее, дразнил, доводя до экстаза.

– Я постараюсь присматривать за Лайне, – пообещал он.

– Да, она обмолвилась, что вы договорились встретиться за чашкой кофе. Замечательно. Я очень рада.

Грифф кивнул.

В этот момент Еве нестерпимо захотелось поверить, будто ему не все равно, и он даже захочет стать частью ее будущего, но она понимала, что это нереально. Нельзя позволять себе отвлекаться на глупые капризы. Необходимо помнить о цели, которую она поставила перед тем, как отправиться на эту встречу.

– Тогда пора прощаться, – напомнил Грифф.

– До свидания. – Произнести эти слова оказалось куда сложнее, чем покинуть Изумрудную бухту двадцать лет назад, когда они с матерью уехали, и Ева плакала до самого Боуэна.

Грифф поцеловал ее в щеку, она подавила вздох, который так легко мог превратиться в рыдание.

«Будь сильной, Ева. Не смей устраивать сцену», – приказала она себе.