Но Грант не поддался на его провокацию.

– Ты сам прибежал на мой корабль.

– Лучше твой корабль, чем шайка головорезов, устроивших на меня охоту! – завопил Йен. – Во всяком случае, так мне думается. К тому же я тогда решил, что ты отправляешься на континент, а не в Океанию.

– Головорезы – вещь не шуточная, – важно покачал головой Грант, словно открывал этим какой-то секрет. – Но вообще-то никто бы тебя не преследовал, если бы ты кое-что кое-кому не задолжал.

У Йена вытянулось лицо.

– Я считаю, что я им заплатил, и я ведь действительно с ними расплатился...

– Ты считаешь? – прищурился Грант.

Йен бросил на него колючий взгляд. – Не все из нас финансовые гении.

Но Грант не собирался препираться с Йеном по поводу его талантов.

– Если ты действительно с ними расплатился, тогда дело, должно быть, касается женщины, – резонно заметил он, ибо во всем королевстве не было мужчины, столь привечаемого дамами, как Йен, и столь же охотно пользовавшегося их благосклонностью. – Некоторые рогоносцы, наверное, умирают от желания поучаствовать в расправе.

Помимо репутации картежника, кутилы и должника, Йен был известен своими многочисленными связями с замужними женщинами. Чтобы обманутые мужья не застали его в своих спальнях, ему даже не раз приходилось среди ночи прыгать из окон.

– Во всяком случае, я беру только то, что мне предлагают, – отговорился он.

Грант сунул ноги в сапоги и притопнул каблуками. Нет, сам он не задирал юбки на каждой светской даме, предлагавшей себя, и у него были на то свои причины. Но Трейвика они никоим образом не касались.

Когда Грант подхватил свой рюкзак, Йен попытался задержать его:

– Подожди меня!

Грант обернулся и поднял один палец. Этого оказалось достаточно, чтобы Йен остановился.

– Ладно, на этот раз я, пожалуй, позволю тебе пойти одному, – недовольно произнес он и снова опустился в гамак.

Позже Грант порадовался, что пошел один. Разгребая заваленную буреломом тропу, он заново проигрывал в уме те несколько минут, которые провел с Викторией, и свою необычную реакцию. Интересно, если бы Виктория Дирборн была из тех светских леди, которые легко поднимают свои юбки, смог бы он устоять? Возможно, что нет. Менее чем за полчаса он успел загореться азартом охотника, потом – рассердиться, а еще позже – возбудиться, и притом так сильно, что холодная вода не возымела никакого действия на его взбунтовавшуюся плоть. Хотел бы он знать, могло ли хоть что-то укротить его пыл? К счастью, тогда девушка скрылась под водой, и его охватила тревога, а потом им вновь овладел гнев.

К заходу солнца, когда завершился еще один впустую потраченный день, Грант наконец совладал со своим разочарованием. Возможно, Виктория вернется ночью, чтобы подложить еще что-нибудь ему на тюфяк. Уж тогда он больше не упустит ее!

Но она не пришла.

Грант знал, что обязательно поймает ее. Вот только почему ему так неймется видеть ее сию секунду? Куда подевалось его терпение, которое он воспитал в себе с таким трудом? Видел бы его сейчас Дрек – непременно подбодрил бы младшего брата, славившегося своей абсолютной невозмутимостью.

Грант перевел взгляд на звездное небо, и тут же прежний образ Виктории Дирборн разбился на мелкие осколки. Беспомощной милой девчушки, определенно, больше не существует: она выросла и превратилась в энергичную юную девушку. Но все равно она была такая миниатюрная – чуть выше пяти с половиной футов, – куда уж ей до него! Хотя в ней чувствовалась скрытая сила, сейчас, в ночи, его по-прежнему не оставляли тревожные мысли. Девушка была здесь одна. Он должен ее защитить, черт возьми!

Не было часа в течение этого дня, чтобы он не вспоминал ее дневник. Убористый аккуратный почерк становился размашистым и беспорядочным там, где она описывала нападение заезжих моряков. Грант вспомнил забрызганную кровью страницу, на которой было зафиксировано это событие.

Из дневника явствовало, что мисс Скотт была атакована негодяем, но прежде чем он успел надругаться над ней, Виктория бросилась ему на спину, отчаянно пытаясь его задушить. Читая эти строки, Грант всем сердцем одобрял ее смелость.

Бандит отшвырнул девушку и вернулся к мисс Скотт. Виктория опять подбежала к нему, царапая его ногтями, пиная ногами. Тогда он ударил ее наотмашь. Когда Грант дошел до того места, где она писала об этом, его пальцы так вцепились в журнал, что их оттиски остались на отсыревшей обложке.

Он был горд за Викторию, прочитав, как она выплюнула полный рот крови подонку на сапоги, несмотря на его ужасную реакцию. И тогда мисс Скотт у него за спиной схватила камень...

Грант не был эмоциональным человеком, поэтому слепая ярость, которую он испытал, читая эти строки, ошеломила его. Уму непостижимо, как можно позволить себе обидеть женщину и поднять руку на девочку.

Точно такое же ошеломляющее действие на него оказала внезапно возникшая тревога. О Боже! Он испытывал желание сразу овладеть Викторией, что невольно побуждало его сравнивать себя с тем капитаном. «Но сейчас, почти в двадцать два, она уже не девочка, – говорил себе Грант. – Она сильная и способна за себя постоять». «Да, Виктория стала старше, но все также ужасно наивна», – возражал его двойник.

Она была сильная, но ее позиция по-прежнему оставалась невероятно уязвимой.

Эти раздумья продолжались, пока не взошла луна. И тогда Грант уснул.

Наконец-то!

Тори слишком долго ждала, когда он уснет. Находясь на краю лагеря, она наблюдала за капитаном, созерцающим звезды. Лицо его то хмурилось, то становилось рассеянным. Тори гадала, почему он раскатал свой тюфяк прямо под одной из прогалин в кронах деревьев, – видимо, не хотел, чтобы ему подбросили какую-нибудь живность или что-то еще. Теперь все стало понятно: так он мог видеть небо между сучьями.

Суровый деспотичный капитан смотрит на звезды? Это как-то не укладывалось в ее сознании, и позже Тори пересмотрела свои представления о нем. У нее не было ни собственного опыта, ни учебного пособия по распознаванию мужского двуличия, но почему-то она все больше склонялась к тому, что этот человек действительно ехал сюда, чтобы разыскать ее и ее родных.

Теперь надо было как-то заставить Кэмми поверить в это. Прошлый раз, когда Тори пересказывала ей свой разговор с капитаном, Кэмми высказала опасение, что все сведения он мог почерпнуть из ее дневника. Как призналась Тори, ее тоже раздирают противоречия, но все же она наполовину уверена, что Сазерленд говорит правду. Однако Кэмми, казалось, больше была озабочена тем, что в дневнике могло содержаться какое-то упоминание об их пещере.

Грудь Гранта ритмично вздымалась и опадала в такт дыханию, которое становилось все глубже и ровнее. Тори смотрела, как поднявшийся бриз колеблет листья пальм и закручивает гребни бегущих к берегу волн. Почему, когда она увидела, как этот человек разглядывает звезды, что-то смягчилось в ней?