Как-то вечером в начале октября Юити поужинал и отправился в свой кабинет. Образ его единственного обитателя присутствовал здесь целомудренно, словно невиданная скульптура. Это было единственное место в доме, еще не оскверненное женщиной. Только здесь мог несчастный юноша вздохнуть свободно.

Бутылка с чернилами, ножницы, ваза с карандашами, ножик, словарь. Юити нравилось смотреть на них, ярко поблескивающих в свете лампы. Вещи одиноки. Пребывая в их счастливом обществе, Юити смутно предполагал, что определенно это было тем, что общество подразумевает под понятием «иэ» – дом, семейный круг. Чистый, неслышный смех этого круга – единственный атрибут взаимной защищенности…

Когда слово «атрибут» пришло ему на ум, он почувствовал боль. Внешнее спокойствие хозяйства Минами было подобно обвинению, брошенному ему. Улыбающееся лицо его матери, которая, к счастью, не страдала от своей болезни почек и не находилась в больнице, туманная улыбка Ясуко, которая витала на её лице день и ночь, этот покой… Все погружено в сон. Юити был единственным, кто не спал. Он испытывал искушение разбудить их ото сна. Но если он сделает это… Несомненно, его мать, Ясуко, даже служанка Киё проснутся. И с этого мгновения они станут его ненавидеть. Это было чем-то вроде предательства того, кто бодрствует, пока остальные спят. Ночной страж, однако, охраняет с помощью предательства. Предавая сон, он защищает его. О, этот ночной страж, защищающий истину рядом со спящими! Юити чувствовал ненависть к ночному стражу. Он ненавидел свою человеческую роль.

Время экзаменов миновало. Юити оставалось только просмотреть свои конспекты. История экономики, финансы, статистика – все его тетради с конспектами аккуратно стояли, исписанные крошечными иероглифами. Его друзья удивлялись аккуратности его записей, хотя это была механическая точность. По утрам в залитой осенним солнцем аудитории, среди возбуждения сотен скрипящих перьев, перо Юити автоматически вырисовывало похожие на типографские иероглифы, что было особенно характерно для почерка Юити.

Сегодня Юити в первый раз после свадьбы пошел на занятия. Колледж был реальным островком безопасности. А когда он вернулся, позвонил Сунсукэ. Из трубки слышался сухой, ясный, высокий голос старика:

– Давно не виделись. Ты не заболел? Я не хотел тебя беспокоить. Ты можешь пообедать со мной завтра? Мне бы хотелось пригласить и твою жену, но я предпочел бы услышать, как идут дела, поэтому на этот раз приходи один. Лучше не говорить ей, что ты идешь сюда. Ясуко сказала, что вы придете навестить меня в воскресенье. Тебе лучше в тот день сделать вид, что это твой первый визит ко мне после медового месяца. Итак, приходи завтра. В какое время? Ну, часов в пять. Там будет некто еще, кто хочет с тобой встретиться.

Когда Юити думал об этом телефонном звонке, у него возникло ощущение, будто большая надоедливая ночная бабочка стала биться о страницу учебника, которую он читал. Он закрыл тетрадь с конспектами.

– Еще одна женщина, – тихо произнес он.

Одного этого было достаточно, чтобы он почувствовал усталость.

Юити боялся ночи, как ребенок. Сегодня была ночь, когда он мог, по крайней мере, ощущать себя свободным от чувства долга. Он с наслаждением разляжется в своей постели, получит долгожданную награду в виде отдыха за то, что предыдущей ночью неоднократно исполнял супружеские обязанности. Он проснется на чистых, несмятых простынях. Это была величайшая из всех наград. Однако по иронии судьбы этой ночью ему было отказано в отдыхе из-за того, что ему напомнило о себе желание. Желание накатывало и отступало в темных уголках его натуры. Словно вода, лижущая берег, оно отступало, а затем спокойно прокрадывалось назад.

Гротескные, бесстрастные неоднократные соития. Холодная как лед игра чувственности, повторяющаяся снова и снова. Первая брачная ночь Юити была образцом попытки симулировать желание, изобретательной актерской игрой, которая обманывала неопытного зрителя. Короче говоря, исполнение роли оказалось успешным.

Сунсукэ подробно проинструктировал Юити о способах контрацепции, но Юити опасался, что эти методы помешают тому образу, для создания которого ему пришлось хорошо потрудиться, и он отказался от них. Рассудок говорил ему, что следует избегать зачатия. Но Юити гораздо больше боялся конфуза, который ему предстоит пережить, если он потерпит неудачу в соитии. Следующей ночью тоже, из какого-то суеверия, он решил, что успеху первой ночи способствовало то, что он не пользовался контрацептивами, и, опасаясь, что они могут стать препятствиями у него на пути, он повторил слепые действия первой ночи. На вторую ночь удачное исполнение роли стало правдивым изображением перевоплощения!

Когда Юити думал об этих рискованных ночах – холодных от начала и до конца, – которые ему каким-то образом удалось пережить, его бросало в дрожь. В первую ночь таинства в том самом отеле в Атами молодожены испытывали одинаковый страх. Пока Ясуко принимала ванну, он вышел на балкон, далеко не спокойный. В ночи лаяла собака.

Внизу, под отелем, располагался танцзал, огни которого освещали окрестности вокзала. Юити ясно слышал оттуда музыку. Он посмотрел пристальнее и смог разглядеть за окнами двигающиеся человеческие тени, останавливающиеся, когда прекращалась музыка. Юити чувствовал, как учащается его пульс. Он повторял про себя слова Сунсукэ, словно произносил заклинание: «Просто представь, что она – вязанка хвороста, подушка, бок туши, свисающий с крюка в лавке мясника».

Юити сорвал с себя галстук и привязал его, словно хлыст, к железным поручням балкона. Ему нужно было действовать, воспользоваться своей властью.

Наконец, когда свет погас, ему пришлось снова прибегнуть к силе воображения. Перевоплощение есть величайший акт созидательности. Однако погруженный в перевоплощение Юити чувствовал, что другого выхода, как перевоплощаться, у него нет. Инстинкты опьяняют человека с обыкновенным естеством, но его противоестественное, мучительное естество не опьянялось ни в малейшей степени.

«Парни, которые делают это, никогда не бывают в одиночестве ни до, ни после. Я одинок. Мне приходится все продумывать, а потом уже действовать. Каждый момент ожидает, затаив дыхание, команды от моего воображения. В холодных декорациях еще одной победы моей силы воли над инстинктом взмывает вверх радость женщины, будто крошечный пыльный смерч посреди этого одинокого пейзажа!»

Несмотря на все это, было неправильно, что в постели Юити отсутствовал другой красивый мужчина. Зеркало между ним и женщиной было просто необходимо. Без его помощи успех был сомнительным. Юити закрыл глаза и обнял женщину. Делая это, он мысленно обнимал собственное тело.

В темной комнате вместо двоих стало четверо. Половой акт настоящего Юити с мальчиком, в которого он превратил Ясуко, и соитие импровизированного Юити, воображающего, что он может полюбить женщину, с настоящей Ясуко, должны происходить одновременно. Из этого двойного видения фонтанировало временами призрачное удовольствие. Тотчас же оно сменялось безграничной усталостью. Юити несколько раз видел образ пустого школьного атлетического поля после уроков, когда на нём не видно ни души. В экстазе он бросался на землю. Этим кратковременным самоубийством заканчивался половой акт. Начиная со следующего дня такое самоубийство вошло в привычку.