Леонид хотел напасть на врага не медля, но полемархи требовали, чтобы он подождал остальных союзников. Леонид сказал: «Разве здесь не все, кто будет сражаться? Вы что, не знаете, что с врагом дерутся только те, у кого есть цари, которых почитают и боятся?»

* * *

Он приказал своим воинам завтракать, объявив, что обедать будут уже в Аиде.

* * *

Когда его спросили, почему лучшие люди предпочитают славную смерть бесславной жизни, он ответил: «Они считают, что жизнь и смерть — дело природы, а слава и бесславие — наше».

* * *

Леонид желал сохранить цвет молодежи, но был уверен, что юноши не захотят, чтобы их щадили. Поэтому он пустился на хитрость: дал каждому юноше по скитале и отослал как бы с поручением к эфорам. Он хотел также спасти и троих зрелых мужей, но те догадались и не согласились взять скиталы. «Я пришел сюда не вестником, а воином», — сказал один. «Останусь здесь, лучше будет», — сказал второй. А третий: «Не отстану от друзей, впереди буду биться».

Когда Леотихиду, сыну Аристона, сказали, что сыновья Демарата говорят о нем дурно, он воскликнул: «Клянусь богами, ничего удивительного: ни один из них ничего хорошего и не способен сказать».

* * *

Когда на ближних воротах змея обвилась вокруг ключа, прорицатели объявили, что это чудо. «А мне кажется, — сказал Леотихид, — в этом нет ничего чудесного. Вот если бы ключ обвился вокруг змеи — тогда было бы чудо».

* * *

Нищий орфический жрец Филипп уверял, что те, кого он посвятил в мистерии, после смерти будут счастливы. Леотихид сказал: «Что же, неразумный, ты не умрешь как можно скорей, чтобы разом покончить и с бедностью, и с постоянными несчастьями».

* * *

Когда кто-то спросил Леотихида, почему спартанцы не посвящают богам захваченное у врагов оружие, он ответил, что вещи, отобранные у трусов, нехорошо ни выставлять на обозрение молодым, ни посвящать богам.

Памятник Леониду в Фермопилах

Прорицатель Фемистей предсказал царю Леониду и его соратникам гибель под Фермопилами. Леонид послал Фемистея в Спарту якобы для того, чтобы сообщить о том, что должно произойти, а на самом деле чтобы он не погиб вместе со всеми. Тот, однако, не согласился, сказав: «Я прислан сюда воином, а не вестником».

Когда делосцы справедливо отстаивали перед афинянами право на свой родной остров, говоря, что, согласно их законам, ни женщины не имеют право рожать на нем, ни похороны не могут производиться, Павсаний, сын Клеомброта, сказал: «Как же этот остров может быть вашей родиной, если никто из вас не был здесь рожден и никто не будет похоронен».

* * *

Некоторые из изгнанников склоняли Павсания повести войска на Афины, утверждая, что, когда в Олимпии было названо его имя, афиняне одни-единственные свистели. Павсаний ответил: «Как же, вы думаете, поступят эти люди, которые при хорошем к ним отношении освистали меня, если я поступлю с ними плохо?»

* * *

Кто-то спросил Павсания, зачем спартанцы предоставили права гражданства поэту Тиртею. «Для того, — ответил Павсаний, — чтобы ни при каких обстоятельствах во главе нас не шел иноземец».

* * *

Какой-то слабосильный человек советовал ему дать врагам бой как на суше, так и на море. «Так, может быть, ты разденешься, — сказал Павсаний, — и покажешь всем, каков тот, кто советует нам вступить в сражение?»

* * *

Людям, удивлявшимся великолепию одежд, обнаруженных в захваченной у варваров добыче, Павсаний сказал, что лучше быть великолепными людьми, чем носить великолепные одежды.

* * *

После победы над персами при Платеях Павсаний приказал подать его свите обед, который был приготовлен для персов. Удивляясь его великолепию, он сказал: «Клянусь богами, каким же извращенным должен быть вкус этого перса, если, располагая такой пищей, он позарился на наш ячменный хлеб».

Когда кто-то спросил Архидама, сына Зевксидама, кто стоит во главе Спарты, тот ответил: «Законы и власти, действующие по закону».

* * *

Отвечая человеку, расхваливавшему кифареда и удивлявшемуся силе его дарования, Архидам сказал: «Если ты так расхваливаешь кифареда, то какие же слова ты найдешь, любезный, чтобы восхвалять людей благородных?»

* * *

Однажды кто-то представлял ему музыканта, говоря: «Это — замечательный лирник!» «А у нас, — сказал царь, — этот человек славится как знаменитый кашевар, который умеет варить черную похлебку». Этим Архидам хотел сказать, что не делает различия между теми, кто доставляет удовольствие звуками инструментов, и теми, кто делает это, изготовляя похлебку или жаркое.

* * *

Человеку, обещавшему ему сделать вино более сладким, он ответил: «Зачем? Расходовать его станут больше, а общественные трапезы станут менее благопристойными».

* * *

Однажды он осаждал Коринф и увидел, что в одном месте из-под стены выбежали зайцы. «Ну, — сказал Архидам соратникам, — враги в наших руках!»[16]

* * *

Когда двое спорящих выбрали Архидама третейским судьей, он отвел их на священный участок Афины Меднодомной и заставил поклясться подчиниться его решению. Те поклялись, и Архидам сказал: «Итак, я решил, что вы не покинете этот священный участок, пока не уладите ваш спор».

* * *

Сицилийский тиран Дионисий прислал его дочерям богатые платья, но Архидам не принял подарка, говоря: «Боюсь, как бы, надев эти платья, девушки не показались мне безобразными».

* * *

Видя, как отчаянно бьется его сын с афинянами, Архидам сказал: «Или умножь свои силы, или уменьши пыл!»

Кто-то спросил Плистарха, сына Леонида, почему царские роды получили имена не от первых правителей, а от последующих. «Потому, — ответил Плистарх, — что первым приходилось править очень жестоко, а тем, кто за ними последовал, в этом уже не было необходимости».