— В этом есть что-то странное? — спрашивает Денни.

— Очень странное, — говорю я. — Пожары обычно не начинаются в спальнях. Подавляющее большинство пожаров в жилых домах начинается в кухнях. Другие вызваны неисправностями газопроводов в подвалах или помещениях, используемых для стирки. Некоторые начинаются с того места, где электрические провода протянуты вблизи источников тепла, за стереосистемами и тому подобное. А вот спальни… Это и в самом деле довольно странно.

Денни соглашается с этим.

— Я не изучал последние статистические данные, — говорит он.

Я улыбаюсь ему.

— А я — изучала. Но независимо от того, где начался пожар, большинство жертв погибает совсем не в том помещении, где он начался. Люди бегут прочь от огня. Они не бегут к огню. При пожарах, приводящих к гибели людей, обычно происходит следующее: пока люди спят, пожар начинается в каком-нибудь другом помещении их дома — в кухне или там, где стирают белье, — и затем распространяется по другим помещениям. Если кто-то погибает, то это, как правило, происходит в результате того, что жертвы задыхаются в дыму после того, как путь к спасению им отрезает огонь. Они обычно не сгорают дотла, лежа в своих постелях. В каждом из этих пятидесяти четырех случаев жертва погибла в той самой комнате, где, как было установлено, и начался пожар. Более того, во многих из этих случаев погибшие были найдены лежащими в своих кроватях или возле них.

— Но это, конечно же, могло произойти и случайно, — говорит Сассер.

— Конечно же, Денни. Вообще-то вы только что изложили мнение пятидесяти четырех бригад следователей, и каждая из них пришла к выводу, что одиночный пожар, которым они занимались, начался случайно. Если рассматривать один-единственный инцидент, то, несомненно, такое представляется вполне возможным, особенно когда следователи обнаруживают явные признаки того, что пожар начался случайно, — признаки, которые наш субъект каждый раз протягивает им на блюдечке. Они отдают предпочтение приемлемому ответу, а не раздумьям о чьем-то коварном умысле. Но мы сейчас рассматриваем не один-единственный инцидент. Мы рассматриваем все это в масштабе всей страны, и мы видим целых пятьдесят четыре аналогичных инцидента, произошедших на протяжении одного года. В этом, я полагаю, и проявляется некий стиль преступника.

Все присутствующие внимательно меня слушают. Я не очень-то хорошо умею читать по лицам, но мне кажется, что я уже частично сломила их сопротивление. Возможно, переубедить мне еще никого не удалось, но кое-какой прогресс есть.

— Но давайте анализировать дальше, — продолжаю я. — Рассмотрим четырехмесячный период, начавшийся год назад — приблизительно в День труда в прошлом году, и продолжавшийся до конца года, а точнее, до второго января. Обратите внимание на красные звездочки на этой карте. Они символизируют тридцать два пожара, которые произошли за эти четыре месяца. Обратите внимание на то, что эти пожары имели место во всех регионах страны, кроме Среднего Запада. Эти тридцать два пожара привели к гибели тридцати двух человек.

Последний пожар, относящийся к этому периоду, случился второго января в городе Пеория, штат Аризона. Я хорошо помню, как мне позвонила мама, помню отчаяние в ее голосе и что она все никак не могла подобрать подходящие слова. «Марта была… — сказала она. — Марта была… Твоя сестра была…» Ей потребовалось более пяти минут на то, чтобы закончить фразу. Уже после нескольких ее попыток меня саму начало охватывать отчаяние, потому что мне стало ясно, что новость, которую она хочет мне сообщить, ужаснейшая. «Марта была… что, мама?» — крикнула я. Мой голос срывался, колени дрожали, а земля под ногами, казалось, вот-вот разверзнется. «Что случилось с Мартой?»

— Итак, тридцать два пожара за четыре месяца, — говорит Букс, тем самым поддерживая меня.

Он, похоже, почувствовал, что я погрузилась в тягостные воспоминания. Я киваю ему в знак благодарности и снова сосредотачиваюсь на текущем моменте.

— Совершенно верно, — говорю я. — Получается в среднем два пожара в неделю. Как вы видите на карте, пожары распределялись попарно. Два в Калифорнии — в Пидмонте и Новато — в одну и ту же неделю сентября. Два в Миннесоте — в Идайне и Сент-Клауде — в одну и ту же неделю октября. Значит, наш субъект путешествовал. Начиная с Дня труда и приблизительно до Нового года наш субъект переезжал из одного места в другое. Почему он так поступал, я не знаю.

Сейчас, по крайней мере, все продолжают слушать меня очень внимательно. Миловидная Софи даже что-то записывает, показывая тем самым, что она умеет быстро писать. А может, просто калякает что попало или рисует чертиков.

— А теперь перейдем ко второму периоду, который длится с начала этого года и до сего дня, — говорю я. — И именно анализируя этот период, мы начинаем узнавать о нашем субъекте кое-что еще.

— Второй период активной преступной деятельности нашего субъекта охватывает приблизительно восемь месяцев, начиная с января этого года и заканчивая сегодняшним днем, — говорю я. — Пожары за этот период отмечены на карте синими звездочками. За эти восемь месяцев произошло двадцать два пожара и погибло, соответственно, двадцать два человека. При каждом пожаре — один погибший. Довольно педантично, не правда ли?

Денни Сассер и Софи Таламас кивают. Букс тоже кивает, и очень энергично, хотя он уже слышал эти мои рассуждения. «Наш Дик» сидит неподвижно, ничем не выказывая своего отношения к услышанному.

Я провожу лазерной указкой окружность таким образом, чтобы внутри нее оказались все синие звездочки.

— Но наш субъект не очень-то много путешествовал на протяжении этого второго периода, не так ли?

Букс качает головой:

— Все эти двадцать два пожара имели место на Среднем Западе или в прилегающих регионах.

— Именно так. В штатах Иллинойс, Висконсин, Айова, Индиана, Миссури и Канзас. Все это происходило с середины января и до этой недели. Последний пожар случился в городке Лайл, штат Иллинойс. Почти за восемь месяцев — только двадцать два поджога. Вместо двух поджогов в неделю он стал делать примерно три поджога в месяц. Почему?

Я смотрю на слушающих меня людей так, как смотрит на своих учеников учитель, задающий им контрольные вопросы. Поскольку они не отвечают, я делаю это за них.

— Он стал дольше выбирать жертвы, — говорю я.

На мои слова снова никто никак не реагирует. Мне приходит в голову, что я раздражаю их таким своим подходом — вопросы и ответы, но затем, судя по выражению их лиц, прихожу к выводу, что он им даже нравится. Все присутствующие в этой комнате — или почти все — поступили на работу в правоохранительные органы потому, что они любят складывать пазлы.

— И почему же он делает это? — спрашивает Дикинсон, впервые подключаясь к обсуждению, и я не знаю, хороший это признак или плохой.

— Думаю, потому что он живет на Среднем Западе, — говорю я. — И для его преступной деятельности там немаловажным фактором является его обычная, повседневная жизнь — работа, друзья, какие-то занятия в свободное время. Когда он отправляется в поездку куда-нибудь далеко, он отрывается от всего этого и ему легче совершать преступления. А дома? Дома ему нужно ходить на работу. Дома у него есть друзья, родственники…