– Минуточку, – оборвал ее Митч, – уж не хотите ли вы сказать, что я недалеко от них ушел?

– Да нет же, – поправилась Джорджия. – Просто вам почему-то втемяшилось, что раз у меня есть любовник, то я должна…

– Ну-ну, продолжайте, – вкрадчиво подбодрил он. – Чем же вы были так шокированы?

Джорджия стояла, не поднимая глаз. Она чувствовала, что все ее тело горит и плавится, как свеча. Спускаясь на кухню, она вовсе не подозревала, что нарвется на откровенное объяснение. Напустив на себя притворную невозмутимость, она была уверена, что ее квартирант также сделает вид, будто ничего особенного не случилось. И сейчас он словно разоблачил ее, загнал в ловушку, не оставив пути к отступлению.

– Пора бы уже привыкнуть к тому, – холодно сказал Митч Флетчер, – что вы вызываете в мужчинах желание.

Предательская дрожь охватила Джорджию от пяток до макушки. Его слова вызвали у девушки бурную волну гнева, она едва справилась с бешено бьющимся сердцем.

– Я не намерена обсуждать эту тему, – сдавленно пробормотала Джорджия. – Мне нужно идти. – Прихватив чашку, она направилась к двери.

– Как же вы спите с ним? – ехидно прозвучало ей вслед. – Прячете голову под подушку?

Девушка вздрогнула, словно от удара, и едва не расплескала кофе.

– Он что, никогда не говорил вам, что мужчина, занимаясь любовью, обожает, когда женщина на него смотрит, восхищается его телом и не скрывает своего наслаждения? Зачем же зажмуриваться, как ребенок, принимающий горькое лекарство?

В голосе Митча Флетчера слышалось презрение, более того – тихая ярость, причину которой Джорджия не могла понять. Она судорожно сглотнула, в полном отчаянии нащупала сквозь пелену слез ручку двери и опрометью бросилась наверх, в спасительное уединение своей спальни.

Там девушка попыталась взять себя в руки, но едва напряжение спадало, как опять в ушах звенели слова, сказанные Митчем Флетчером, и снова и снова живо и отчетливо всплывала в памяти его обнаженная фигура.

Из окна комнаты хорошо просматривалась дорожка, идущая вдоль домов, и Джорджия с облегчением увидела приближающееся такси. Наконец-то Митч отправится на свой деловой ужин и она сможет беспрепятственно воспользоваться кухней.

В нерешительности Джорджия принялась готовить еду, как вдруг зазвонил телефон. Она испугалась, что это врач, но тревога оказалась ложной. Тем не менее звонок начисто отбил у девушки желание есть, и, вяло поковыряв салат, она пошла собираться в больницу.

И тут Джорджия поймала себя на мысли, что все время оттягивает момент, когда надо будет войти в ванную.

Ей вновь стало душно и жарко, но, сжав зубы, она подавила неприятное ощущение. Тщательно заперев дверь, девушка разделась и встала под душ.

Намыливаясь, Джорджия невольно начала думать о Митче Флетчере, вспоминать запах его тела. Слабея и трепеща от этих мыслей, девушка едва не задохнулась в безнадежной попытке отогнать навязчивое видение.

Что же стряслось? Почему этот человек вызывает в ней такую бурю противоречивых чувств? Она ведь его почти не знает, и он ей совсем не нравится. Она принялась неистово тереть мочалкой кожу, морщась от боли и отчаяния.

Джорджия гнала прочь воспоминания о Митче Флетчере и о неожиданно вспыхнувшем взаимном влечении. Но что делать, если в ушах звучит его проникновенный голос? «… Мужчина, занимаясь любовью, обожает, когда женщина на него смотрит, восхищается его телом и не скрывает своего наслаждения…»

Она вся покрылась мурашками, хотя в ванной было жарко и душно от пара. Грудь наливалась тяжестью, сознание слабело, еще немного – и…

Девушка резко выключила воду, дрожащей рукой схватила чистое белье, пытаясь сдержать душившие ее слезы. Она сама не понимала, что с ней творится. Может, виной всему возраст… или ее одиночество… или неподвластный разуму зов крови?.. Или все дело в болезни тети Мей и организм просто пытается защититься от душевных перегрузок? Джорджия тряхнула головой, но не так-то легко было покончить с роем мыслей о Митче Флетчере. Ее особенно беспокоил сегодняшний деловой ужин. Он сказал, что встречается с коллегой. Интересно, это мужчина или женщина?

«Ну хватит!» – строго приказала себе Джорджия. Сейчас надо думать о тете Мей, а не о каком-то там Митче. Нечего себя накручивать, ведь он не значит для нее ровным счетом ничего.

Когда девушка приехала в больницу, тетя Мей была очень слаба, но еще в сознании. Джорджия села рядом, взяла бабушку за руку. С нежностью и страхом слушала она, как та говорила о своем детстве, потом начала путаться, выдавая себя за свою сестру, родную бабушку Джорджии, которая умерла еще до рождения внучки.

Время шло, и на протяжении долгих изнурительных часов тетя Мей не раз возвращалась из прошлого в настоящее; девушка вновь узнавала свою любимую наставницу, опору и поддержку во всех тяготах жизни, свою спасительницу, нуждающуюся в ее помощи.

Только теперь Джорджия впервые услышала про молодого человека, погибшего на войне, за которого тетя Мей собиралась выйти замуж.

– До его ухода на фронт мы были близки, и я молила Бога, чтобы он послал нам ребенка. – (Джорджия легонько сжала руку больной.) – Как же я об этом мечтала! Я потеряла жениха, но его дитя родила бы обязательно. Самое большое горе – когда хочешь ребенка от любимого и знаешь, что этому никогда не суждено сбыться. В один прекрасный день ты тоже полюбишь и тогда поймешь мои слова. – Тете Мей было трудно говорить, силы почти совсем оставили ее. Устремив на девушку страдальческий взгляд, она негромко продолжила: – Но хуже всего, что я оставляю тебя одну-одинешеньку.

Джорджия покачала головой, еле сдерживая слезы.

– Я не могу без тебя. Ты всегда будешь со мной. Ты так много для меня сделала…

– Не больше, чем ты для меня. Когда не стало твоих родителей и я взяла тебя к себе, моя жизнь наполнилась смыслом, я обрела не только цель существования, но и любовь. – Она помолчала и тихо добавила: – Если тебе слишком тяжело, ты можешь…

Джорджия не дала ей закончить:

– Нет, ни за что. Я хочу быть с тобой…до конца.

Тетя Мей устало улыбнулась и мягко сказала:

– Думаю, уже недолго осталось. Странно, раньше мне казалось, что, когда пробьет мой час, мне будет очень страшно, я начну упираться, просить отсрочки… А получается совсем по-другому. Я спокойна, как никогда.

Она закрыла глаза, и сердце Джорджии заколотилось в бешеном ритме. Девушка едва не закричала от ужаса. Нет… только не сейчас! Словно услышав этот немой крик, больная открыла глаза и слабым голосом произнесла:

– Еще рано. Не сейчас, но скоро…

Пока тетя Мей спала, Джорджия сидела возле постели, боясь пошевелиться и даже не вытирая слез. Так ее и застала медсестра. Предвосхищая возражения девушки, она сказала вежливо, но твердо: