Отец с Митей растерянно оглядели вагон – они остались одни. Попытались переглянуться… и тут же торопливо отвернулись. Отец сгреб в охапку дорожный саквояж и портплед, и ринулся к выходу. Митя мгновение поколебался… но гордо оставаться в пустом вагоне было уж вовсе глупо. Подхватил вещи и стараясь ни в коем случае не бежать, направился следом.

- Ну где же вы, Аркадий Валерьянович? – под поездной лестницей их встретил нетерпеливый путеец.

- Что происходит, Александр Васильевич? Что значит – поезд дальше не идет? У нас билеты до Екатеринослава!

- Вы, Аркадий Валерьянович, будто и не у нас в империи живете! Это в Петербурге на Екатерининскую чугунку уж билеты продают, а в Екатеринославской губернии ее еще построить надобно. Годика за два.

- Но как же… Вот так нахально? – даже растерялся отец.

- И-и, батенька, приписки-с! От подрядчиков до артельных: все хотят денежку малую поиметь. Я уж не говорю про тех, кто принимает строительство на самом верху! – он многозначительно ткнул пальцем в небеса, словно предлагая поискать главных виновников именно там. – А еще археология проклятая…

- Вы меня вовсе озадачили, Александр Васильевич. Археология-то причем?

- Ну как же, при строительстве то захоронение какое откроется, то и вовсе городище! Так-то места здешние тихие, никаких бродячих мертвяков или иных беспокойников. Но как чугунку тянуть начали, древности стали находить – несусветные! Сами понимаете… - он понизил голос. – …какую бучу поднимут Кровные, если мы приключившийся на пути Велесов камень, или же Макошин алтарь под насыпь закатаем. А ведь бывает, от скифов чего найдешь, или киммерийцев: от такого и вовсе не знаешь, чего ожидать, изучить да обезопасить надо. С обычной мелкой нечистью здешние полицейские справляются, а вот что с находками делать, в полиции знатоков нет. Археологическая комиссия тоже: не мычит, не телится. Одесское общество истории и древностей еще работает, да у нас энтузиасты имеются, а от Петербурга толку не добьешься! У меня все это в докладе: и про беспокойников, и про недоплату рабочим, про эпидемии от грязи да скученности. Доложу губернатору, а тот, глядишь, и до Петербурга доведет…

– Если дороги нет, как же добираются? – вернулся к насущной теме отец.

Шумное помещичье семейство грузилось в подъехавший прямо к перрону шарабан – звонко разносились детские крики и урезонивающий голос гувернантки.

- Так местные же все, вот и знают! Кто пешком дойдет, а кто заранее телеграфировал, чтоб коляску прислали.

Митя зло усмехнулся: а чего вы ожидали, дорогой отец? Что тут как в Петербурге, на каждом углу извозчик?

- Не волнуйтесь, спасителям сына помогу, чем смогу! Вы здесь подождите, а я договориться попробую: нам, путейцам, земским чиновникам, да еще полиции крестьяне телеги давать обязаны. –инженер энергично двинулся в обход станции, к домишкам деревни. Гришка заторопился следом.

– На телеге не поеду! – сквозь зубы процедил Митя. Это даже не езда во втором классе, это… вовсе нечто несообразное.

- Думаешь, тут найдется что-нибудь кроме телег? - отец задумчиво пристукнул кончиком трости по запылившемуся в дороге сапогу. - Ступай пока на станцию, а я разберусь с багажом. – и быстрым шагом направился в сторону багажного вагона.

Митя возмущенно фыркнул – он не городовой, чтоб ему приказы раздавать! Постоял еще на перроне, передернул плечами – и нога за ногу поплелся на станцию.

Небольшое помещение было новехоньким и оглушающе пустым: лишь сам Митя да деваха в ситцевой кофте и сползшем платке, дремлющая за буфетной стойкой у погасшего самовара. Митя бросил саквояж на лавку, присел, вскочил, прошелся туда-сюда. Теперь, когда они застряли, ему впервые захотелось добраться до места. В конце концов, у многих светских людей есть имения – оттуда получали деньги на летнюю поездку в Ниццу, или ругали шельму-управляющего, ежели денег присылал мало, и ехали в Крым. Некоторые даже ездили летом в само имение – в основном, по приказанию старших, но ведь ездили, он сам слышал, как младший князь Волконский жаловался. Но вряд ли им приходилось при поездке переживать такие муки! Митя втянул носом отчетливый запах дешевой махорки. Так и сорочка пропахнет! Подхватив саквояж, он выбрался на свежий воздух… чтобы тут же торопливо метнуться в тень.

- Вы уверены, любезнейший, что вас послали за нами? – путеец обнаружился на немощеной площади по другую сторону станции. Ни единого фонаря, кроме слабо мерцающего над входом, там не было, и коляска, возле которой путеец с сынком переминались в растерянности, терялась во мраке. Лишь слышно было как фыркает и топочет лошадь, да негромко, но уверенно басит кучер:

- Не извольте сумлеваться, ваш-высокоблаародие! Я вас сразу признал – и вас, и сынка вашего, все как велено.

Митя поморщился: это его отец – высокоблагородие, а путеец – всего лишь титулярный, должен простым благородием обходиться. Но обслуга всегда льстит в надежде получить на чай!

- Видишь, твоего отца все же ценят в конторе! Не иначе как сообразили, что на перекладных мы нескоро доберемся. – путеец забросил саквояж в коляску. – Гриша, зови наших попутчиков и поедем.

-Не говорили-то, что еще ездоки будут! – неожиданно вмешался кучер.

- Не волнуйтесь, любезный, как-нибудь поместимся. – холодно оборвал его путеец. – Поторопись, Гриша!

Тот нога за ногу поплелся к вокзалу – совсем как только что сам Митя. Хотя нет, вовсе непохоже – ни осанки, ни умения держать себя. Но в одном они с Гришей сходятся – ехать вместе не хотелось. Трястись по степи, ловя на себе Гришины мрачные взгляды? Увольте.

Не слишком задумываясь, как они станут выбираться с полустанка – придумается что-нибудь! – Митя отступил еще глубже в тень. Гриша прошаркал совсем рядом, его не заметив. Сквозь небольшое окно станции было видно, как он оглядел помещение, выглянул на перрон, сунулся с вопросом к спящей у самовара девахе – та сонно пробормотала в ответ и снова ткнулась носом в стойку. Гриша почти бегом кинулся обратно.

- Говорят, уехали! –Гриша снова пронесся мимо прячущегося Мити, звонко стуча подошвами сбежал по ступенькам.

- Как же так! –растерялся путеец. – Я ж им обещал!

- Так они сами справились! Может, удачная оказия подвернулась.

- Ваш-высокоблаародие, лошадка уж застоялась, с утра вас дожидаемся. – вмешался враз повеселевший кучер. – Еще кого взять – тяжеленько ей будет, не молоденькая она у меня!

- Ну коли так… А, поехали! – путеец заскочил в коляску, следом полез Гриша.

Кучер щелкнул кнутом, лошадь дернула – и описав круг по площади, коляска скрылась в одном из проулков.

- Митя, где ты? – позвал встревоженный голос, и отец выскочил на ступеньки.

- Здесь! – Митя выступил из тьмы.

- Зачем ты тут… А, неважно! Нам бы Александра Васильевича с сыном найти…