— Ох, Олька, — Елена Викторовна поджала губы, вздыхая. — Характер у неё ещё тот… Ну что же ты стоишь, Тёмочка? Проходи скорей. Я сейчас чайник поставлю, блинчики напеку. Мне на работу ещё только через час.

Она тараторила, суетясь, а Артем тем временем искал в социальных сетях хоть какой-то намёк на то, где могла скрываться его новобрачная.

Оля

К дому подъехала, когда ещё было совсем темно, и попросила услужливого таксиста остановиться чуть дальше — не хотела привлекать внимание. От шума машины с утра пораньше могли проснуться соседи, да ещё я вышла бы в белом платье невесты. Словно тать, пробралась в подъезд. Лифт вызывать не стала — уж слишком сильно гремел. Больше всего боялась, что меня может увидеть мама. Ключ от квартиры Никиты лежал там же, где его и оставила — под ковриком. Я совершенно не представляла, что буду делать в этой квартире, надолго ли останусь там — просто мне больше некуда было деваться.

Внутри все было по-прежнему. Такой родной запах, от которого набегали слезы. Я так скучала по Никите, мне так много надо было сказать ему, объяснить. Хотела видеть его ободряющую улыбку, слышать спокойный голос и чувствовать на своём теле его руки.

В шкафу нашла одежду парня — футболки, свитер. Прежде чем натянуть на себя, поднесла к лицу, впитывая запах его тела, все же различимый через аромат стирального порошка. Где ты сейчас, мой родной? Думаешь ли обо мне, помнишь ли?

* * *

Как ни странно, заснула я моментально, погрузившись в глубокий сон без сновидений — накопившаяся усталость и стресс дали о себе знать. Утром проснулась с ясной головой, со знанием, что мне делать.

Развестись с Артёмом несложно — детей и общего имущества у нас нет, и любой суд сделает своё дело меньше чем за минуту. Успокоенная этим, я приняла душ, заварила чай в ковшике и набрала номер Артёма.

* * *

Он схватил трубку сразу, будто ждал. Значит, проснулся и уже знает, что я ушла. Я молчала. В горле пересохло и, как назло, слова, которые хотела сказать, куда-то делись.

— Где ты? — жёсткий голос.

Он что, злится на меня? По спине пробежала стайка мурашек.

— Я ушла.

Послышался грохот — по-видимому, удар кулака о твёрдую поверхность:

— Я жду тебя дома! — от его голоса, такого незнакомого мне, все внутри сжалось.

В каком доме он ждал меня? В том номере отеля, где насиловал, или в доме своих родителей? Или в доме моей матери, в нескольких метрах от места, где я находилась сейчас?

— Я не вернусь, — тихо ответила.

— Что?! — От его взвившегося в крике голоса я похолодела. Мне было страшно. Таким я никогда не видела Артема, не знала его такого. — Ты где? — кричал он.

Я положила телефон рядом, слушала его выкрики, ругательства и знала только одно — я никогда с ним не буду.

Услышав в коридоре какой-то шум, я подошла к двери и приникла к глазку. С удивлением увидела отворившуюся дверь моей квартиры и свою маму. Она что-то говорила стоявшему уже около лифта… Артёму.

Он уходит, а это значило, что я могла вернуться к себе в квартиру, собрать кое-какие вещи и уйти. Мама не захочет, чтобы я оставалась. Знала наперёд, что она собиралась сказать мне.

* * *

Так оно и случилось.

Стоило мне показаться на пороге, как мама, всплеснув руками, запричитала громким шепотом

— Где ты шляешься? Почему Артём бегает сломя голову в поисках тебя? — Я отодвинула ее, прошла внутрь. — Что у тебя за вид? Ты изорвала все платье, и его теперь уж точно не продашь!

Молча стянула платье с плеч, и оно свалилось к моим ногам. Услышала позади себя громкий то ли всхлип, то ли вздох.

— Артём бил тебя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мам, я так устала. Можно я сначала переоденусь?

— Конечно, конечно, моя девочка! А я чайник поставлю. Или ты хочешь кофе?

— Мне все равно, — пожала я плечами, закрывая за собой дверь.

Через полчаса я уже сидела, одетая в уютный спортивный костюм, заметно посвежевшая. Мама суетилась, нарезала колбасу, сыр. Я грела замёрзшие пальцы, обхватив чашку с кофе.

— Как же так могла случиться? Он что, перепил? Вроде был нормальный.

Пожав плечами, ответила:

— Не имею понятия.

Не буду же я говорить, что мой муж взбесился, узнав, что я досталась ему уже не невинной. Мама села напротив. Потрепала меня по щеке, успокаивающе улыбнулась.

— Бьет, значит, любит.

— Мам, тебя папа тоже бил?

Она вздохнула.

— Нет. Но лучше бы бил. Он проводил целые дни за своей писаниной

— И что, ты предпочла бы, чтобы он лупил тебя и насиловал?

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Знаешь, Оль, Артём неплохой парень, любит тебя. Ну, случилось у него такое, мужик же — кто знает, какая шлея им под хвост попадёт? Будь поласковей, и он на тебя не будет зла держать.

Я вскочила, от возмущения щеки опалило жаром.

— Это он на меня зло держит? Да я его…

— Терпи, дочка. Бог терпел и нам велел. — Мама встала, поджала губы. Начала убирать со стола. — Синяки и шишки твои пройдут рано или поздно, все забудется. Артём — хороший парень, перспективный. Ты же слышала вчера — его отец собирается подарить ему целую клинику.

— Да мне то что?! Пусть хоть десять клиник, плевать. Я развожусь.

— Не смей. Не смей, Олька. Не будь дурой! Тебе ещё учиться и учиться, да и жить тебе негде — ты же не работаешь.

Хмыкнув, я обвела рукой кухню.

— А это разве не мой дом?

Мама кисло улыбнулась.

— Ты теперь замужняя женщина — вот и живи со своим мужем.

Просто вышла из кухни. Говорить было больше не о чем.

Достав дорожную сумку, я побросала необходимые вещи, документы. Попробую попроситься в общежитие при институте, а нет, так найду комнатушку подешевле, подработку, чтобы оплачивать проживание. Но уж точно не вернусь к Артёму.