Дьявол. Женщина, лежавшая у него на коленях, наверняка уже в возрасте, как он первоначально заподозрил, и, судя по ее простому пледу, была одной из служанок Клиффорда.

Робби посмотрел на свою руку, все еще сжимавшую удивительно округлые и твердые ягодицы, частично прикрытые пледом и выглядывающие из-под пенькового мешка, который он позаимствовал из их добычи, чтобы надеть ей на голову, и нахмурился, размышляя: может быть, она и не так стара.

Пленница перестала сопротивляться – Бойд убрал руку. Ему хотелось сказать ей, что ее страхи необоснованны. Он не выносит насилия над женщинами, и помоги Бог тому из его людей, кто думает иначе. Но он сомневался, что она поверит ему. К тому же, как он выяснил в ходе этой войны, страх мог быть могущественным оружием. И если страх заставляет ее не шевелиться, пока он не избавится от нее, это того стоит. А Робби планировал сделать именно это – избавиться от нее, – как только они окажутся в безопасности.

Бросив взгляд назад, Налетчик увидел, что английские солдаты, пустившиеся за ним в погоню из горящей деревни, не слишком отстали от них. Но это было ненадолго. Убедившись, что женщина надежно усмирена, он пустил своего коня еще быстрее по плоской плодородной долине, лежавшей вдоль реки Твид.

Через некоторое время дорога пошла вверх, и отряд вступил в совершенно другую местность – Ламмермур-Хиллс. Холмы и леса на границе, так же как и нагорье, были территорией Брюса. Англичане могли занимать замки, но шотландцы контролировали местность. Легкие, подвижные, крепкие лошади, которых использовали Бойд и его люди, были выращены специально для такого типа местности. Спустя некоторое время английские преследователи исчезли из виду.

Робби придержал своего коня, но они ехали еще час, а когда очутились на покрытом густым лесом холме, он наконец дал сигнал своим людям остановиться. Им нужно было напоить лошадей. Несмотря на то что женщина ни разу не пошевелилась после его предупреждения, он испытывал большое неудобство и стремился побыстрее избавиться от свирепой защитницы мальчишки. Фрейзер может взять пленницу на себя на время, поскольку это он должным образом не разобрался с ней. Хотя и Робби не слишком в этом преуспел, надо признать. Как бы он ни презирал все это рыцарское дерьмо, он ни разу в жизни не ударил женщину. Он полагал, что мог оставить ее стоящей там, где ее удалось оторвать от мальчишки, но выгоднее было взять ее с собой. Черт, если она так привязана к этому парню, это может оказаться полезным.

Если глаза Робби и поглядывали слишком часто на эту удивительно упругую задницу, он решил, что это просто последствие долгого воздержания. Воздержания, с которым он разберется, как только вернется в лагерь. Он в последнее время пренебрегал Дейдре, но обязательно возместит упущенное. У него были причины отпраздновать.

Сын Клиффорда… Нет, не просто сын. Судя по его росту и возрасту, мальчишка был наследником. Налетчик до сих пор не мог поверить, что средство заставить Клиффорда сдаться свалилось прямо с неба.

Его взгляд снова упал на ягодицы. Что ж, по крайней мере, кое-что попало и ему в руки.

Спешившись, Робби собрался стащить англичанку с коня, но Сетон схватил его за руку и развернул лицом к себе:

– Что, дьявол тебя забери, ты вытворяешь? Мы теперь воюем с женщинами и детьми?

Робби предупреждающе посмотрел на Дракона не только из-за того, что тот схватил его за руку, которую, правда, тут же выпустил, но и из-за того, что напарник говорил по-английски.

– Не здесь, – ответил он по-гэльски и сделал знак Малкольму, который ехал рядом с ним. – Разберись с женщиной и мальчишкой.

А сам направился к ручью, крепко сжав кулаки. Он должен был предположить, что его напарник будет возражать. Но если Сетон хочет драться, Робби будет только счастлив удовлетворить его желание.

После того как ее трясли на лошади, как ей показалось, часами, причем она старалась не сталкиваться своим телом с телом своего похитителя, которое напоминало каменную стену, Розалин чуть не заплакала от облегчения, когда это животное наконец скомандовало что-то по-гэльски, очевидно, означающее остановку.

Каждая косточка ее тела болела, даже зубы, до сих пор дребезжавшие от постоянного сотрясения. Ребра приняли на себя основную нагрузку, и если они не были сломаны, то во всяком случае болели так, будто не осталось ни одного целого. Бедный желудок, казалось, был все время перевернут вверх дном. Розалин была рада, что ничего не ела на ярмарке, в противном случае мешок на ее голове оказался бы значительно грязнее. Он был и так удушающим, даже без содержимого ее желудка.

Бесцеремонно спихнув ее со своих коленей, похититель спешился. Розалин хотела было запротестовать – с ней никогда не обращались так постыдно, – но понимала, что впереди их может ждать нечто похуже, поэтому сдержала протесты и лежала тихо, ожидая.

Что он сделает с ней, с ними?..

Страх и мрачные предчувствия сковали ее и без того разбитое и покрытое синяками тело. Но ее никто не трогал. И тут Розалин услышала сердитый мужской голос, говоривший на чистом, четком английском языке и оспаривавший решение ее похитителя взять их с собой. Ей не нужно было слышать его ответ, чтобы понять: этот вызов ему не по душе.

Розалин ощутила покалывание на спине – и это не была шершавая нитка от мешка. Она впервые ясно услышала голос своего похитителя, без заглушающего свиста ветра и грохота копыт. В этом глубоком низком голосе прозвучали нотки, которые заставили ее насторожиться, в голове прозвенел робкий звоночек предостережения. Что-то всплывало из глубины ее памяти.

Потом все прошло, и Розалин решила, что это, вероятно, внутреннее чувство самосохранения. Примитивный инстинкт, как у зайца, который впервые услышал хлопанье крыльев сокола и почуял опасность. А то, что обладатель показавшегося знакомым голоса был опасен, не вызывало сомнений.

Розалин напряглась, когда чьи-то руки подхватили ее, но это были руки не того человека, который похитил ее. Хватка была гораздо менее грубая и уверенная. Неизвестный с трудом приподнял ее, дав ей возможность соскользнуть с коня.

Мешок, должно быть, зацепился за седло, потому что больше не накрывал голову Розалин. Не успели ноги коснуться благословенной тверди, как она почувствовала долгожданный порыв свежего воздуха, проникшего в ее легкие. После полной темноты внутри мешка Розалин заморгала, увидев свет дня или того времени, что от него осталось. Зимние дни были короткими, а окутывавший все вокруг густой серый туман превращал день в зловещие сумерки, хотя, вероятно, прошло лишь несколько часов после полудня.

Все еще стоя лицом к коню, Розалин почувствовала, как подогнулись ее колени.

– Простите, миледи, – сказал ее помощник, поддержав за руку, чтобы не дать ей упасть.

Розалин повернулась и с удивлением обнаружила, что перед ней стоит румяный веснушчатый юноша не старше восемнадцати лет. В сравнении с ужасающе выглядевшими чудовищами, которых она видела до этого, его дружеское, мальчишески симпатичное лицо и стройное тело уменьшило ее страхи о насилии, смерти и расчленении.