— Он не он, а Негатива попросит. У них весь город в кулаке.

Димка задумался и вздохнул:

— Да мне если кто этот кабель принесет, я его сам повяжу и ребят позову. Уж если их так на этом кабеле заклинило…

* * *

Спустя двадцать минут Денис Черяга сидел в удобном кожаном кресле, в квартире Лаптюка, и хозяйка уже катила к обоим мужчинам столик на колесиках, полный всяческих закусок и напитков.

Квартира явно была куплена не на те гроши, что выдавали городские власти в качестве компенсации за сгоревший балок: это были хорошая четырехкомнатная квартира с балконом, евроремонтом, красивой женой и собакой-ризеншнауцером, и в самом центре города.

— Что, — спросил Черяга, — на особняк-то еще не нажил?

— Да строимся, — сказал Лаптюк. — Вон, плитку фирма сдуру везла по рельсам. Стоит теперь их вагон в пятидесяти километрах и кукует.

— Я гляжу, прибыльное это дело — торговать металлоломом.

— А что? Шахтеры, как припрет, задешево несут.

— И что ты делаешь, когда к тебе шахтер высоковольтный провод тащит? Ты что, не знаешь, где он его взял?

— А по-твоему, — усмехнулся Димка, — одни шахтеры этим занимаются? Знаешь, я когда еще начинал, как-то в газете объявление читаю: «Продаем магний. В треугольниках». Ну, у меня заказ на магний был, я созвонился и поехал. Правда, странно показалось — что значит «в треугольниках»? Ну, неважно. В треугольниках так в треугольниках. Хоть в октаэдрах. Может, форма такая. Приезжаю: стоит два вагона и все набиты стабилизаторами от баллистических ракет. А чего? Все правильно, треугольники.

Друзья еще выпили.

— И много ты Негативу платишь? — поинтересовался Денис.

— Сколько надо, столько и плачу.

— А в ментовку слабо пожаловаться?

— Ага! Чтобы Петраков эту жалобу тут же переправил вышестоящему начальству в лице Негатива?

— Так все схвачено?

— А что, плохо, что ли? Вон, в Ахтарске Премьер с Чердаком год выясняли, кто главный, люди как в Чечне жили, целые подъезды на воздух взлетали, война шла до последнего уцелевшего «Мерседеса». Что, лучше коммерсантам было?

— А почему такая альтернатива? Либо один бандит, либо много. А государству по-человечески платить не хочешь?

— Так с меня государство в три раза больше возьмет, чем Негатив. Спасибо, что есть бандиты, чтобы защищить меня от налоговой инспекции. У государства-то ум в жопе, они как даванут из меня налоги, тут же я им и останусь должен три шкуры. Негатив-то поумней, он знает, что если глушить рыбу динамитом, то в следующий раз рыбы не будет. Опять же — особых военных расходов у Негатива сейчас нет…

— А он откуда, Негатив?

— Авторитет. У нас тут Нусик был, вор в законе, хороший был старичок, в девяносто третьем помер от старости. Ну, местные повоевали немного, Негатив вроде как сильней всех оказался. Съездил в Москву, благословение получил и совсем заматерел. Положенец не положенец, а к ворам близкий. Нормальный мужик, только ментов очень не любит.

— Да эта публика вся ментов не любит.

— У Негатива — особое. Какая-то у него там заморочка с ментами на заре туманной юности вышла. Не то они его напрасно посадили, не то он так считает…

— А что мне тут рассказывали про сына Никишина, который в губернаторы баллотировался, — будто он сидел?

— А, было дело, — согласился Дима, — был у нас Миша Никишин кандидатом в губернаторы. Сколько денег выкинули — я прям не знаю! Все газеты скупали на корню, местные программы каждые пять минут рассказывали, как вот кандидат Никишин навестил свиноферму и поцеловал свинарок, как он навестил детский дом и каждому дитенку по конфете дал… Спичечная фабрика у нас есть — выпускали на спичках портреты Никишина и в гастрономах даром раздавали… Какие люди приезжали! Какие артисты! Один московский политик, из числа будущих кандидатов в президенты, сюда прикатил, две недели тут сидел. Он-то, конечно, не за бабки работал. Ему было интересно создать сплошной фронт сибирских губернаторов. Рейтинг у Миши был что твоя Эйфелева башня.

И вдруг за три до выборов — хрясь! Одна газетка, «Выбор Сибири», тиснула статеечку насчет того, что сын угольного директора Миша Никишин в девятнадцать лет сел за изнасилование. Хорошую такую статеечку, доказательную. И положили эту газетку в каждый ящик. И вот смотрит вечером избиратель программу, в которой Миша Никишин лобызается с детишками на фоне подаренных им компьютеров, а перед избирателем на столе газетка с фотографиями. Ха-арошие фотографии. Из следственного дела.

— И что на фотографиях?

— А ты сам догадайся. Чтобы сын угольного генерала загремел за изнасилование, это чего же натворить надо, а? Девочка на фотографиях. Которую попользовали и придушили. Ну, да он там не один был, папаша было устроил, что он как бы и в стороне стоял, только вот не повезло парню — у него группа крови редкая. Резус отрицательный. Ну и у девочки этой, которую вшестером распечатывали, нашли сперму, принадлежащую человечку с отрицательным резус-фактором.

— И долго он сидел?

— Пустяковинку. Год сидел, а дальше досрочно-примерное. Того прокурора, который его посадил, потом из области выжили. Ну так я к выборам возвращаюсь. Как народ про эту девочку прочитал, так никишинскому рейтингу полный звиздец пришел. Одна звезда московская здесь гостила, ей тоже газетку положили, она, ни слова ни говоря, концерт в пользу кандидата отменила — и в Москву.

— И что, раньше в области не знали, что Никишин сидел?

— А откуда? Сел, — ты погоди, ты когда из области уехал?

— В восемьдесят третьем.

— Ну вот! А он в восемьдесят втором сел. Ты же ничего об этой истории не слышал, а? Тогда судебных репортеров еще не развелось, папа скандал замял. Ну, какие-то слухи, конечно, ходили, да и знакомые у Никишина были весьма специфические. Но ты же наш народ знаешь: ну, сидел человек. Ну и здорово! Я сам сидел, и батя мой сидел, и вон братан сидит. Никому же не было известно, за что он у хозяина парился. У нас за бандита всякий проголосует, а вот за насильника — навряд ли. А ты газетку эту, кстати, хочешь? У меня сохранилась.

— Давай, — сказал Черяга.

Дима принялся рыться по полками и минут через пять вытащил пожелтевший, в пол-газетных листа «Выбор Сибири».

— Держи.

Черяга медленно рассматривал газету.

— А кстати, — спросил Черяга, — ты сказал, что у Никишина денег немеряно было. Чьи деньги-то были? Угольное лобби?

— Да может, и угольное. А я так слыхал, что общаковые деньги были. Во всяком случае, Негатив нам тут всем строго-настрого за Никишина велел голосовать.

Черяга даже поднял брови.

— Да ну? — сказал он недоверчиво, — это что бы бандиты насильника в губернаторы прочили? Он в лагере, часом, не чушкой был?