Серое трехэтажное здание с белыми колоннами, уходящими под крышу, крыльцо в восемь или девять ступеней, высокие тяжелые двери с бронзовыми ручками. У креплений они темнее и толще, к середине сужаются и горят, как и таблички, укрепленные по обеим сторонам дверей. Браться за ручку у верхнего крепления неудобно, придется задрать руку как для переноски флага на длинном древке. Снизу тоже не возьмешь — потребуется подсесть. Поэтому за двести с лишним лет существования этого здания, стоящего на пересечении двух центральных городских улиц, дверную ручку всегда хватали там, где делать это удобно, — посередине. В результате она стерлась и стала тоньше. Так случается с ногами Будды, к которым прикасаются верующие. Каждый день люди берутся за ручку несколько тысяч раз, поэтому она блестит так, словно ее натирают асидолом.

Двести лет назад за нее брались персоны с весьма успешным настоящим и перспективным будущим, дом был не серого цвета, а голубого, и на окнах не имелось решеток. Здесь сидели важные личности, управлявшие торговыми гильдиями, и каждое прикосновение к литой ручке было похоже на рукопожатие купца, честное и крепкое. Ему можно было верить, потому что слово такого человека — закон. Простому люду делать здесь было нечего, а вот двое полицейских на всякий случай сидели внутри и тогда.

Теперь здесь располагалась прокуратура. На первом этаже все было устроено так же, как и в других городских организациях подобного толка. Два сотрудника полиции, каждый за своим столом, перекрывали вход. Между двумя этими блокпостами стеклянное окошечко наподобие тех, что есть в любой гостинице. Только там выдавали не ключи с деревянными грушами, а пропуска на второй и третий этажи. Тот, кто таковой получал, направлялся по коридору, предварительно убедив второго полицейского в соответствии фамилии на пропуске с той, что указана в паспорте.

Слева и справа по коридору двери. С краю был расположен отдел приема жалоб граждан. Там внутри красиво. Белые стеновые панели, подвесной потолок того же цвета, синий линолеум на полу и аквариум ведер на сорок. В нем жили, постоянно пытались разыскать протоку, ведущую к Карибскому морю, три скалярии, четыре барбуса и харациновые рыбы. Последних никто не считал, они плодились, когда захотят, преимущественно случайно, как люди, и так же неподотчетно издыхали.

Следующие двери были закрыты, но на правой стороне царил хаос. Из одного кабинета выбежал какой-то сотрудник с листами в руках и тотчас заскочил в другую дверь. Потом из соседней комнаты вышла женщина с папками, повернула в замке ключ, удерживая ношу бедром и локтем, и двинулась по коридору. Служащие мелькали, работа кипела. Всем посетителям с пропусками было понятно, что сюда лучше не соваться, чтобы не помешать.

На третьем этаже царила пустота. Люди здесь присутствовали только в кабинетах. Оно и верно. Надзор за соблюдением федерального законодательства — дело не пятиминутное. Ходить сюда посетителям каждый день не имело никакого смысла.

Тут же находился кабинет прокурора города. В приемной сидели двое: мужчина в китайской куртке с папкой в одной руке и холщовой сумкой в другой, а также женщина с бирюзовыми серьгами. Они пришли на прием к тому человеку, который был главным в здании с белыми колоннами.

В половине десятого утра в прокуратуре города Старооскольска царили среднестатистические покой и суета. Без четверти десять в высокие двери вошел мужчина лет сорока пяти на вид, быть может, чуть старше, во всем черном: норковой шапке, джинсах и свитере с высоким воротником и пуховике. От всех, кто находился на первом этаже, он отличался абсолютно спокойным взглядом и уверенными движениями. В глазах его, когда он предъявлял паспорт и просил выписать ему пропуск, не было ни тени сомнения в том, что ему нужно именно в городскую прокуратуру Старооскольска, а не, скажем, в горсовет, который находился напротив.

— Вы к кому?

— К Кириллову, — сказал мужчина четко и даже как-то дерзко. — Он сказал, что я должен прийти на повторный допрос. Я сколько еще сюда ходить буду? — Он навис над вахтой, расплавляя взглядом служащую, занятую выпиской пропусков. — Я кто — свидетель или подозреваемый? Надо допросить — делай сразу. У меня своих дел нет, что ли?

По последним словам женщина убедилась в том, что заполнять бланк нужно. Если бы мужчина сказал: «Я к Кириллову, поговорить хочу», она тотчас позвонила бы и убедилась в том, что помянутый сотрудник прокуратуры в это солнечное утро склонен к каким-либо беседам.

Получив пропуск, мужчина направился в сторону коридора, протянул для обозрения второму полицейскому паспорт и бланк. Тот очень хорошо слышал разговор у окошечка, а потому сделал вывод о том, что мужчина здесь гость частый и прокуратура его прибытию всегда рада. Он даже не удостоил документы взглядом. День только начался. Если ретиво исполнять служебные обязанности в минуты, когда это не требуется, то на трудовую деятельность в часы пик может запросто не хватить сил. Тем более что у посетителя не было сумки, а в последнее время это едва ли не единственный предлог вмешаться в ход событий.

Мужчина медленно прошел весь коридор, ступил на лестницу, оперся на поручень, отдышался и стал подниматься. Второй этаж его не интересовал. Он прошел мимо входа на него, даже не взглянув. Когда лестница закончилась, он вошел в коридор. Тут на лицо мужчины, доселе спокойное и почти равнодушное, заползли два маленьких красных пятнышка, по одному на каждую скулу.

Он точно знал, какая дверь его интересовала в первую очередь. Вот эта, с цифрами «34» на блестящем никелированном ромбике, прикрученном шурупами чуть выше уровня глаз.

«Прокурор отдела по надзору за исполнением ФЗ Юрист 2 класса Журов К. Л.», — гласила надпись на табличке под стеклом.

Мужчина расстегнул пуховик, хрястнул блестящей ручкой, повернув ее до отказа вниз, и надавил на дверь. В лицо ему ударил солнечный свет из окна, он зажмурился, вошел, сделал два шага вперед, повернулся направо и увидел того, кого и хотел. За письменным столом, заваленным папками, сидел молодой человек в синем мундире с новенькими погонами, на которых сияли по четыре звездочки.

— Ты уже юрист первого класса? — изумился вошедший мужчина. — Поздравляю от всей души! Дай-ка я догадаюсь, за что такая благосклонность начальства…

— Что вам нужно? — прокричал прокурор Журов, расстроенный тем, что первым его поздравил с присвоением очередного чина не тот человек, от которого он хотел бы услышать такие слова, причем в столь грубой форме. — Вы почему без стука входите?

— Сейчас постучу, — сказал мужчина, вынимая из-за пояса «ТТ» с уже взведенным курком.

Он рассматривал в упор гладко выбритое лицо прокурора, и пятнышки на его скулах удвоились в размерах.

— Думаю, что и для тебя теперь все предельно ясно.

Юрист первого класса вскочил из-за стола, с грохотом уронил на пол стопку дел и навалился спиной на стеклянный шкаф. Дверка не выдержала давления восьмидесятикилограммового тела, хрястнула и почти без звука развалилась на пять или шесть кусков, похожих на турецкие ятаганы.