другого: допустим, можно изменять собственное тело, но каким образом при этом меняется все, в том числе и одежда!?

– Честно говоря, – спокойно ответил Маркус, – я не думаю, что вообще меняется что-либо физически. Скорее всего, изменяется восприятие окружающих. Вы просто «видите» перед собой другого человека, ну или даже все вокруг видят, причем не факт, что все видят одно и то же. Собственно, тем же вопросом задавался ученик де Вилланова – Раймонд Луллий9. В одном из трактатов10 он написал, что если бы во время «перемен лица» происходило физическое превращение, то непременно должен был бы меняться вес превращаемого субъекта. Ему вроде бы удалось не только повторить опыт де Вилланова, но и провести эксперимент с взвешиванием превращаемого. В силу того, что вес не менялся, он и пришел к выводу, что изменяется лишь восприятие окружающих.

– Интересно! И что же, все окружающие видят одно и то же? Ну, вот, скажем тогда в «Золотом колесе», все видели испанского боцмана? Хотя, да… вы уже сказали…

– Я пока не знаю точно. Хотя у того же Луллия я встречал некое упоминание мимоходом. Он писал, что просто изменить внешность – не бог весть, какая сложная задача, и ее может при известном усердии решить и довольно средний алхимик. Но вот добиться, во-первых, желаемого образа, а во-вторых, устойчивого – вот тут я как раз и подумал, что он имеет в виду ситуацию, когда все видят измененные образы одинаково. Так вот эта задача очень нетривиальная и доступна единицам. Он не написал, однако, удалось ли это кому-либо, включая его самого или же его учителю – де Вилланова.

– Да… Я понимаю… – Альфред потер ладонями виски, словно пытаясь отогнать головную боль.

– Противник умен, тут слов нет… И каковы будут наши выводы?– спросил Маркус.

– Выводы очевидны, я думаю. Но есть кое-что еще,– сказал Альфред, убрав руку от головы.

– Что именно?

– Понимаете, прежде, чем мы примем новую систему кодов, вам придется доказать мне здесь и сейчас, что вы – это вы, и что я не говорю снова с самозванцем.

– Разумно, – заметил Маркус без всякой иронии, – Что ж… через час я жду вас у себя дома. Вы зайдете и скажете Иосифу – это мой слуга – вы его знаете, что я просил вас, меня обождать. Это на тот случай, чтобы вы не подумали, будто я с Иосифом в сговоре. А дальше – сами увидите. Не помню точно зачем, но мы с ним придумали систему из шестнадцати чисел, вроде паролей с отзывами. Ну, суть в том, что человек может измениться и без опытов де Вилланова. Скажем – получить ожоги или шрамы. Так вот, чтобы в таком случае не возникло сомнений, мы и придумали эту систему.

– Ну что же, давайте попробуем…– Альфред встал и двинулся к двери,

– До встречи, – Маркус помахал ему ладонью.

В квартале вверх по улице, Альфреда, как и было оговорено, поджидал извозчик. Экипаж стоял на обочине, лошадь переминалась с ноги на ногу, а ее хозяин – немолодой уже человек с желтоватым худым лицом, подремывал, закутавшись в старую солдатскую шинель. Альфред тронул его за плечо и велел ехать на улицу Медников. Возница молча кивнул и натянул вожжи.

Спустя некоторое время тряской дороги, экипаж остановился возле дома, где Альфред снимал комнату. Дабы не привлекать внимание, он извозчика отпустил, условившись, что тот его будет ждать завтра утром на площади святой Катарины. Сам он поднялся к себе, довольно громко топая по ступеням, и после шумно хлопнув дверью. Затем обождав минут пять, и, прислушиваясь к тишине в коридоре, Альфред приоткрыл дверь. Убедившись, что там никого нет, он вышел, тихо защелкнув замок. Затем, на цыпочках, словно бы кого-то опасаясь, он перешел к лестнице черного хода, и, ступая по самому краю ступенек, дабы избежать скрипа, спустился вниз, и затем выскользнул наружу. Пройдя через палисадник, он вышел на улицу Медников. Следовало не спеша прогуляться до перекрестка, а затем, убедившись, что слежки нет, спуститься вниз по Угольной улице – довольно кривой и узкой. Здесь в доме Маркуса была дверь черного хода, куда бакалейщики доставляли продукты, и откуда прачки забирали корзины с бельем. Альфред постучал условным стуком. Иосиф его знал. Дверь отворилась на ширину ладони, и после, когда Иосиф убедился, что ничего опасного нет, позволил Альфреду войти.

– Иосиф, – не дожидаясь вопросов, сказал Альфред, – голубчик, не будете ли вы так любезны, и не проводите ли меня в гостиную? Хозяин просил его обождать. Он скоро прибудет.

Иосиф важно кивнул и жестом пригласил следовать за ним. Они пришли в большую комнату с камином, где Альфред с Маркусом провели не один вечер за бокалами шерри. Отдав пальто и шляпу слуге, Альфред с удовольствием уселся в кресло у самого огня, и вытянул уставшие за целый день ноги.

– Не желаете ли чего-нибудь выпить, герр Ланге? – осведомился Иосиф.

– Благодарю. Немного коньяку, думаю, не повредило бы, – он улыбнулся.

Иосиф кивнул и удалился, а затем вернулся через минуту с подносом, на котором стоял пузатый бокал дымчатого стекла, наполненный янтарной жидкостью.

Альфред принял бокал и поблагодарил, слегка кивнув.

Иосиф поклонился и направился прочь из комнаты, слегка размахивая подносом. Альфред раскинулся в кресле, закинув ногу на ногу, и попытался размышлять о прошедших событиях. Однако, не успел он расслабиться и сделать хоть пару глотков, как в прихожей хлопнула дверь и послышалась какая-то суета. «Похоже, вернулся Маркус»: подумал Альфред и поставил бокал на низкий столик. Маркус был, как обычно, весел и бодр. Шумно ввалившись в комнату, он шутил, стряхивал с бороды капли дождя, улыбался и давал Иосифу по ходу какие-то поручения по хозяйству. Обменявшись с Альфредом рукопожатиями, они сели у огня.

– Итак… – напомнил Альфред.

– Да-да, конечно. Иосиф, задержись на минуту, пожалуйста.

Иосиф повернулся и слегка поклонился.

– Если угодно, – сказал Маркус, обращаясь к Альфреду, – запишите то, что вы сейчас услышите, на всякий случай.

Альфред кивнул и достал блокнот с карандашом в золотом футляре.

– Итак, Иосиф… Четыре!

– Четырнадцать, – невозмутимо ответил тот, будто только и ждал подобного.

– Пятнадцать, – продолжал Маркус

– Один, – ответил Иосиф с той же невозмутимой интонацией.

– Шесть…

Иосиф молчал

– Ах да, виноват: девять! – выпалил Маркус, махнув рукой.

– Семь…– сказал Иосиф с некоторым, как показалось, облегчением.

– Вот теперь – шесть!

– Двенадцать.

– Пять.

– Одиннадцать.

– Десять.

– Восемь, – Иосиф кашлянул, – Простите, сэр.

– Шестнадцать, – продолжал Маркус.

– Два.

– Три.

– Тринадцать, сэр…

– Спасибо, Иосиф, все ли сказано мной правильно?

– Осмелюсь доложить – абсолютно верно. За