Но Дженни была словно осиротевший теленок, затесавшийся в стадо разъяренных быков. Она сползла на десятое место, двадцатое, тридцатое. Бывшая одноклассница и соперница Дженни, в этом году выступавшая за Бейлор, Эрин Беделл, догнала ее и сделала попытку помочь.

– Давай со мной! – крикнула она.

Дженни последовала призыву, однако не устояла перед новой волной слабости, накатившей на нее. Она снова скрючилась. С каждым шагом ее движения делались все более неуверенными, несогласованными. Голова опустилась и уже не поднималась, как будто она высматривала под ногами потерянное кольцо. Все образы и звуки странным образом воспринимались как-то издалека. «Это мне снится?» – подумала она. Ее бег все замедлялся, пока не превратился в ходьбу. Еще три неуверенных шага – и она рухнула, будто жертва снайпера. В ошеломленном молчании болельщики следили, как мимо ее распростертого тела пробегают десятки участниц забега.

Сама поза Дженни и ее неподвижность наводили на мысль, что вряд ли она сможет быстро подняться без посторонней помощи. Но всего через пару секунд Дженни зашевелилась, словно пытаясь встать после удара, пока судья не досчитал до десяти. В три неловких приема она все же поднялась на ноги: сначала на четвереньки, потом кое-как выпрямилась, напряглась и заставила себя бежать снова. Другие бегуньи по-прежнему обгоняли ее, но уже не с такой легкостью, как прежде. Эмма Кобурн, еще одна спортсменка из команды Дженни, поравнялась с ней, и Дженни, теперь уже очнувшаяся и униженная до глубины души, подумала («как ненормальная», призналась она позднее в интервью): «Только бы она меня не увидела!»

Шаг за шагом Дженни бежала все увереннее и быстрее. Теперь обогнать ее стало не так-то просто. К тому моменту, когда она прошла большой поворот, выводивший ее на 400-метровую финишную прямую, она сравнялась в скорости с участницами, бежавшими рядом с ней.

Перед соревнованиями Дженни предупредила своих партнеров по команде, что следует с особым вниманием следить за майками команд из Виллановы, Вашингтона и Западной Вирджинии – это были самые вероятные соперницы девушек из Колорадо в командном зачете. И теперь прямо перед собой Дженни увидела спортсменку в пурпурной с золотом майке Вашингтона. Она ускорилась и обогнала ее, попутно обойдя еще несколько спортсменок.

Уже различая развевающийся над финишем флаг, Дженни заметила впереди еще одну представительницу Вашингтона. Она взмахнула руками и ринулась вперед, умело лавируя между теми самыми бегуньями, которые только что обогнали ее, и не спуская глаз с намеченной жертвы. Казалось, что она сейчас в прекрасной форме. Как будто и не было ничего плохого. Почти в двух метрах от финиша Дженни обошла Кайлу Эванс из Вашингтона – дебютантку, чей личный рекорд на 3000 метров был на 93 секунды хуже, чем у Дженни. Самая великая бегунья в истории своего колледжа закончила последнее выступление, придя к финишу 163-й.

Чемпионат NCAA по кроссу 2009 года освещала местная сеть кабельного телевидения Versus. Съемочная группа стояла почти в десяти метрах от финишной черты, готовая встречать Дженни Бэрринджер. Она все еще тяжело дышала, когда журналистка Кэт Андерсен подсунула ей под нос микрофон и спросила, что случилось.

– Мне стало плохо на середине дистанции! – призналась спортсменка со слезами на глазах.

На следующий день Дженни записала 24-минутное интервью для сайта Flotrack в своем номере в отеле в Терре-Хот. Ей было почти нечего добавить к своему объяснению случившегося.

– На меня как волна накатила, – сказала она. – Это было совершенно неожиданно: я не то что не могла бежать – не могла удержаться на ногах.

Возможно, для нас больше ясности внесет не столько то, что Дженни сказала, сколько то, чего она не сказала. Она не сказала, что потянула связку, или что у нее случился приступ астмы, или начались рези в животе из-за смещения ложного ребра (что временами случалось со Сюзан Кёйкен, финишировавшей третьей). Скорее краткое описание Дженни этого провала позволяет предположить, что причина его лежит не в области физической слабости, а в эмоциях.

Имеет ли такое объяснение право на существование? С точки зрения психобиологической модели выносливости – вполне.

В соревнованиях на выносливость спортсмены заставляют себя бежать быстрее главным образом с помощью чувств. Внешние факторы, такие как время прохождения этапов дистанции или положение относительно остальных атлетов, могут повлиять на темп гонки, но именно внутреннее ощущение правильной собственной скорости в тот или иной момент играет решающую роль при выборе атлетом ускорения, замедления, поддержания постоянной скорости или полного коллапса в виде неподвижного тела. Этот механизм воздействия на скорость по-научному называется упреждающей регуляцией. На выходе это и есть постоянно обновляемое, похожее на интуицию чувство, позволяющее спортсмену отрегулировать свои усилия, чтобы как можно быстрее достигнуть финиша. На входе это восприятие усилий, мотивация, знание расстояния, которое осталось преодолеть, и прошлый опыт.

В обзоре 2013 года, посвященном психобиологической модели выносливости Сэмюэля Маркоры, бразильские спортивные физиологи писали, что «восприятие усилий – это осознанное оценивание команды двигаться, посланной из центра к активным мышцам». Иными словами, восприятие усилий – это возникающее в мозге ощущение активности, стимулирующей работу мышц. Это не ощущение работы мышц как таковой. За исключением рефлекторных неосознанных ответов, любая мышечная работа – акт осознанной воли. Эта команда возникает в двигательной зоне коры головного мозга и вспомогательных двигательных зонах. Ученые нашли способ измерять интенсивность таких команд, эта величина получила название моторного потенциала коры (Movement-Related Cortical Potentials, MRCP). Маркора продемонстрировал, что MRCP и восприятие усилий высоки, когда достигает максимума интенсивность упражнений, выполняемых объектом исследований, и что эти показатели соответственно понижаются, когда в течение длительного времени выполняются упражнения низкой интенсивности.

Когда атлеты, участвующие в эксперименте, бегут по знакомой дистанции, восприятие усилий имеет тенденцию к линейному росту, пока не достигает своего максимального уровня на подходе к финишу. Но восприятие усилия субъективно, и по этой причине уровень, считающийся максимальным, может меняться в зависимости от обстоятельств. Если атлет искренне этого хочет, он способен перенести более высокий уровень восприятия усилий, нежели в том случае, когда он меньше мотивирован. Как следствие меняется и его стратегия бега. Один и тот же уровень восприятия усилий, побудивший атлета не менять скорость в определенной точке трассы в забеге, в котором он не мотивирован, может вызвать решительное ускорение на той же точке, если это соревнование чем-то важно для него.

Осознание атлетом того, как далеко еще осталось до финиша, также влияет на отношение и использование данного уровня восприятия усилий. Бегун, достигший определенного уровня восприятия усилий к отметке четыре километра на десятикилометровой трассе, может запаниковать и замедлиться, тогда как бегун, испытывающий такой же уровень восприятия усилий на седьмом километре десятикилометровой трассы, может обрести уверенность и ускориться.