Теперь Ивата стоял вплотную к Морото.

— Верни ей сумку. Последний раз повторяю.

Морото изобразил ужас. Остальные ухмылялись.

— Ой-ой-ой, последний раз! Да еще с интеллигентным киотским акцентом. Знаешь, что мне в тебе нравится, янки?

Ивата ударил его в живот. Морото согнулся пополам — глаза вот-вот выскочат из орбит, рот открыт и хватает воздух. Ивата вырвал у него сумку и тем же движением с силой толкнул его на пол. Теперь Ивату окружало трое: Тацуно, Ёси и Хорибе. Они не знали, что им делать. Первым очнулся и кинулся было на защиту вожака Хорибе. Но Ивата взглянул ему в глаза, и тот стушевался. Ивата передал сумку Сакаи, одновременно присаживаясь на корточки рядом с Морото. Тот часто дышал.

— Слушай внимательно, Морото. Чтобы больше и близко к ней не подходил. Надеюсь, ты усек. — В манере Иваты не было никакой театральности.

Морото с отвращением закашлялся, все еще держась за живот.

— Да ты не знаешь… кого ты решил нагнуть…

Ивата похлопал его по голове; едва отросшие волосы покалывали ему пальцы. Он ответил:

— Прекрасно знаю, Морото. Тебя, урод.

Он постоял, внимательно глядя на молодцов Морото. Потом вышел из раздевалки, Сакаи — прямо за ним. На двенадцатый этаж они спускались в молчании. Когда двери лифта открылись, перед ними возникла знакомая картина: какофония голосов, орущих в телефоны, желтушный свет, сигаретный дым, стелющийся по низкому потолку. Сакаи остановилась перед входом в туалет.

— Ивата!

— Да?

— Не надо было этого делать.

— Ты хотела сказать «спасибо»?

Она вздохнула и вошла внутрь. Ивата пересек всю комнату и вошел в кабинет Синдо. Тот сидел, уставясь в серое зеркало окна с недовольной гримасой на лице.

— Входите, инспектор.

Ивата убрал со стула пачку бумаг и сел.

— Слушай, мальчик мой, я только что разговаривал с шефом управления. Он сказал, что ростовщика отпустили, а этого кадра Идзаву еще держат. Что скажешь-то?

— Не думаю, что Идзири имеет какое-то отношение к делу — да и алиби у него железобетонное. А вот Идзава совершил как минимум несколько нарушений. Алиби как такового нет, зато есть неясный мотив и сомнительная репутация. Но семью Канесиро он не убивал, в этом я уверен.

— Как насчет хромого на месте убийства?

— Хромота по большому счету ничего не доказывает. У парня просто физически нет столько сил, чтобы расправиться подобным образом с целой семьей. А даже если б были, уж точно не хватило бы мозгов, чтобы не оставить после себя ни единой улики.

— Ясно. Мы можем держать его, не предъявляя обвинений, еще двадцать двое суток. На всякий случай предлагаю воспользоваться этим правом.

— Никаких возражений.

Вошла Сакаи и склонилась в поклоне. Она была в ярко-синем брючном костюме и бледно-голубой блузке, а волосы собрала в небрежный хвост.

— Садись, Сакаи. Твой напарник только что поведал мне, что ростовщик и Идзава невинны как младенцы, несмотря на разные интересные подробности. Согласна?

— Да, согласна.

— Есть у нас еще ангелочки?

Ивата кивнул:

— Сослуживец Цунемасы Канесиро рассказал, что его преследовала у офиса какая-то девица — кричала в мегафон непристойности и все в таком роде. Несколько недель назад у них случилась стычка, и бедняга вернулся в контору с порезом. Это объясняет затянувшийся шрам. Но описание девушки у нас туманное. Я бы хотел поручить ее поиски офицеру Хатанаке.

— Этот коротышка из Сэтагаи, который у тебя на посылках?

— Да, он.

Синдо пожал плечами:

— И вы оба считаете, что нужно разыскать Кийоту, так?

Сакаи кивнула.

— Пока поиск не дал результатов. Правда, вчера я позвонила в Бюро гражданской авиации и описала нашего подозреваемого — высокий мужчина, 43-й размер ноги, одиночка, возможно, хромает. Так он ответил, учитывая временной интервал в два-три дня, нам придется отследить примерно семьдесят пять рейсов от Сеула до Бангкока.

Синдо присвистнул:

— Ладно, Ивата, ваши дальнейшие шаги?

— Люди из Сэтагайского управления прочесывают район вокруг дома. Я считаю, пусть продолжают. А вот первый отдел нужно бросить на поиски Кийоты. Он связан с «Ниппон Кумиай», оттуда и начнем. Если кто и знает, где он, это они. Мое мнение — младший инспектор Сакаи идеально подходит для этой задачи.

Сакаи с удивлением уставилась на него:

— Но…

Синдо жестом приказал ей замолчать.

— А ты, Ивата?

— Я поеду в Университет Киото. У меня там старый друг, специалист по символике.

— И зачем? — спросил Синдо, потирая подбородок.

— Это ритуальные убийства. Знак, который оставил в доме Канесиро убийца, подтверждает это.

— Здесь вам не Голливуд, инспектор. Я вам говорил, наши ресурсы ограничены.

— Утром я беседовал с коронером. Все тела перемазаны индюшачьей кровью, в легких обнаружены следы дыма, на потолке изображен символ, у отца вынуто сердце — все это признаки ритуального убийцы. А возможно, и серийного. Чем раньше мы поймем его мотив — принцип выбора жертв, — тем быстрее выследим его. Признаюсь, мне следовало бы сразу заняться расшифровкой символа.

Синдо посмотрел в окно и потер нос, видимо сломанный еще в юности.

— Завтра утром чтоб как штык здесь. И никаких допрасходов.

— Спасибо.

— Сакаи, возьми с собой обе униформы. И обязательно надень для этих сволочей синюю.

— Слушаюсь. — Ее голос дрогнул.

Они вышли из кабинета шефа. Морото с дружками нигде не было видно. Они снова прошли через огромный общий офис и вызвали лифт. Как только двери за ними закрылись, она повернулась к нему на каблуках и зашипела:

— Таскаться по притонам ты мог послать любого придурка. Что, один день и все, пошла ты лесом? Разве я не сделала все, что могла?!

— Конечно, сделала. Но придурки упускают детали. А у тебя и глаз наметан, и язык остер. Именно это мне и нужно для поисков Кийоты.

— Чушь собачья.

Она протянула ладонь, и он отдал ей ключи. На парковке она молча направилась к «тойоте». Ивата поднялся по лестнице, вышел на улицу и потащился к подземке.

Штаб-квартира «Ниппон Кумиай» располагалась в районе Такаданобаба, в неприметном трехэтажном здании в глубине улицы. С виду то ли турагентство, то ли языковая школа. Сакаи велела двум офицерам дожидаться ее снаружи. Она показала значок молодому человеку у стойки и направилась в офис, не обращая внимания на его протесты. Она стукнула в дверь и вошла в кабинет, стены которого были увешаны черно-белыми фотографиями в рамках. Пахло сигарным дымом, мужским одеколоном и потом. Невысокий человечек лет пятидесяти с гладко зачесанными волосами восседал за чересчур массивным для него столом. Очки на его приветливом, круглом, как луна, лице смотрелись мелковато.