Вильмонт не мог понять главного: как посторонний человек сумел подобраться так близко к секретной яхте, оставаясь не замеченным для охраны.

– Мне трудно представить этого спившегося гения тайно подплывающим безлунной ночью в рыбачьей лодке к тщательно охраняемой, якорной стоянке, чтобы торопливо зарисовать ее. А может, он подкупил охрану?

Чувствовалось, что Гарину неприятно поднимать данную тему.

– У моих приятелей, морских офицеров, немало друзей служат в Гельсингфорсе, – пояснил он, – и они могут пострадать, если все выплывет наружу. Впрочем, теперь этого не утаишь… Одним словом, никаких шпионских навыков от нашего общего знакомого не требовалось.

Ларчик действительно открывался просто. Гельсингфорская полиция и охрана государя постоянно вылавливала подозрительных лиц и изымала у них блокноты и фотоаппараты. А вот насчет «высокой живописи» в строгих инструкциях ничего сказано не было. К тому же в тех местах Бурлака-Заволжского, оказывается, давно знали. Еще учась в Академии живописи, молодой художник часто приезжал в Финляндию на этюды. Со многими местными жителями и офицерами он был знаком лично и рисовал их. К нему просто привыкли. Даже самые строгие начальники снисходительно смотрели на чудаковатого вида пейзажиста, регулярно появляющегося вблизи секретных объектов.

На прощание Гарин пообещал поделиться с Вильмонтом результатами расшифровки записей из найденного в квартире художника блокнота.

– Не сомневайтесь, наш старик Судейкин расколет этот шифр, как орех.

Главный криптограф охранки Петр Тимофеевич Судейкин был настоящим гением в своем деле. Простые шифры он разгадывал с одного взгляда, а вот запутанные, особо сложные приводили его в состояние, близкое к трансу и нервному срыву, из которого Судейкин выходил, лишь решив задачу. Обычно штурм самых неприступных шифров занимал у него от силы дней десять.

Эристов вернулся из Крыма всего на несколько дней, специально для того, чтобы встретиться с Вильмонтом. Полученная от подчиненного телеграмма заинтриговала и смутила его. Не то чтобы командира летучего отряда одолели сомнения, нет, Арнольд Михайлович по-прежнему был уверен, что ближайшей целью террористического подполья является брат государя – Великий князь Владимир Александрович Романов, отдыхающий сейчас в Ливадии. Тем не менее обнаруженные его лучшим учеником новые факты заслуживали самого пристального изучения.

Вооружившись массивным увеличительным стеклом на толстой медной ручке, Эристов долго разглядывал фотографии мест, которые интересовали арестованного художника. Наконец оторвавшись от снимков, он посмотрел на ожидающего его реакции подчиненного:

– Вот что, возьмите с собой Чеснокова и сегодня же выезжайте в Гельсингфорс.

Чесноков – это была фамилия одного из лучших филеров [11] летучего отряда. Он был недоучившимся студентом. Для охранки это было нетипично. Чаще всего филерами здесь служили отставные солдаты, бывшие официанты, парикмахеры, рабочие. Большинство из них были полуграмотными, едва умели писать. Но командир особого «летучего отряда» Арнольд Эристов предпочитал вербовать на службу людей образованных и умных. За особые качества и старание Арнольд Михайлович доплачивал рядовым сотрудникам к их скромному жалованью из собственного кармана.

Еще одного первоклассного филера Эристов пообещал откомандировать в помощь капитану сразу по своему возвращению в Ливадию.

– Учтите, от сердца отрываю.

Тем не менее Вильмонт чувствовал разочарование. Он ждал от командира совсем другой реакции, особых полномочий. А так выходило, что он должен отправиться в Финляндию фактически в качестве частного лица. Эристов заметил это.

– Напрасно вы обижаетесь – сказал он. – Я считаю добытую вами информацию очень важной. Но сами знаете: как только речь заходит о венценосных особах, наши начальники сразу делаются большими дипломатами. Мне возразят, что государя очень раздражает, когда тайная полиция вмешивается в его планы без серьезных на то оснований. Особенно, мол, это неуместно теперь – в преддверии дружеского визита в Кронштадт французской военной эскадры и подписания эпохального русско-французского союзного договора. Добудьте более весомые факты, и вы получите полный карт-бланш.

– Ну тогда мне необходимо хотя бы допросить арестованного художника, – упрямо заявил Вильмонт. – Мы не можем подвергать жизнь государя опасности.

– Боюсь, наши коллеги вцепились в этого Бурлака-Заволжского мертвой хваткой и не уступят его нам обратно даже на час. Так стоит ли начинать открытую войну с ними?

Почувствовав долю скепсиса в словах командира, Вильмонт рассказал ему, как лет семь назад присутствовал на выступлении заезжего итальянского иллюзиониста. Играючи нарушая законы природы, знаменитый маг имел в тот вечер оглушительный успех у публики. После выступления в ту пору начинающий контрразведчик пробрался за кулисы и стал упрашивать иностранную «звезду» научить его нескольким своим коронным фокусам.

– Сами знаете: в нашем деле бывает полезно творить маленькие чудеса, – пояснил капитан, возвращая учителю незаметно вытащенные из его кармана золотые часы.

Итальянец долго отказывал посетителю, видимо, опасаясь, что чересчур любопытного юношу к нему подослали конкуренты, мечтающие выведать его профессиональные секреты. Но в конечном итоге молодому человеку удалось убедить мастера. Все его фокусы были построены на ловкости рук и искусных психологических манипуляциях. С помощью демонстративных движений артист на мгновение отвлекал внимание зрителей и таким образом легко обманывал их.

Эристов закурил и снова взял в руки принесенные Вильмонтом фотографии. Щурясь от дыма, он вновь принялся перебирать карточки.

– Хотите сказать, что история с крушением поезда – это стратегический блеф с целью отвлечь нас в ложном направлении от главной мишени?

Вильмонт подтвердил:

– Старая, как само искусство войны, игра: чтобы ударить и победить в одном месте, необходимо заставить противника поверить, что атака запланирована в другом.

Старый сыщик вздохнул и отложил фотографии в сторону. Заложив руки за спину, он прошелся по кабинету туда и обратно. Маятник старинных напольных часов мерно раскачивался в такт его шагам. Прокручивая назад в памяти события того дня, когда он обнаружил в лесу тайно построенную террористами железнодорожную ветку, Эристов теперь и сам склонялся к мысли, что «случайно» оказавшиеся на его пути улики могли быть намеренно подброшены ему. Руководителям террористов прекрасно известно, что штаты «охранки» не столь многочисленны, чтобы достаточными силами одновременно охранять всех, кто нуждается в защите. Так что идея совершения ложного выпада перед нанесением главного удара напрашивается сама собой.

– Да, все правильно, – вынужден был признать полную правоту ученика Эристов. – Я сейчас же отправляюсь к начальству – просить, чтобы нам позволили допросить художника. Необходимо любым способом вытряхнуть из него правду.