Арнольд Михайлович быстро вышел из кабинета. Вернулся он довольно быстро сильно разочарованный. Оказалось, что в тюремной камере у Бурлака-Заволжского случилось буйное помешательство. Теперь его перевели в больницу для душевнобольных.

Проанализировав ситуацию, Эристов предложил:

– Давайте поступим так: вы пока поезжайте в Гельсингфорс и начинайте работать. А я, как только у свидетеля минует острый приступ, добьюсь разрешения допросить его.

* * *

Итак, срочно на вокзал! Прикрепленный к капитану филер должен был найти его сам. Прежде чем поймать пролетку, Вильмонт специально отошел подальше от здания Департамента полиции. Городские извозчики, как прокаженных, сторонились полицейских и жандармов, стараясь за квартал объезжать учреждения, в которых они служили. Дело в том, что согласно постановлению санкт-петербургской городской думы с пассажиров, принадлежащих к этой категории, можно было брать только половинную таксу. Платя в час всего по десять копеек вместо двадцати, льготники, бывало, по полдня разъезжали в наемном экипаже. А зачастую пользовались своим правом не только в служебных целях. Страдали от такой повинности не только скромные «ваньки» – владельцы одноконных пролеток, дешевые и вездесущие, но и горделивые «лихачи» – обычно чрезвычайно разборчивые в выборе клиентов.

Бывалые столичные извозчики знали в лицо невыгодных ездоков из сыскной полиции и охранки и старались еще издали заметить их и свернуть в переулок. Однако против настоящих профессионалов их уловки были бесполезны. Тот, кто прошел школу Арнольда Эристова, знал, как быстро изменить внешность, чтобы не сразу быть узнанным даже собственной родней.

Заметив в конце улицы пролетку, Анри изменил походку, глубоко засунул руки в карманы, опустил голову, сгорбился. По осанке человека можно понять его судьбу, кто он и чем занимается. Лишившись своей офицерской выправки, Вильмонт стал выглядеть как сломленный неудачник. Он старался идти так, словно у него сильно стоптаны каблуки, пусто в карманах и тоскливо на душе – неуверенно, шатко, шаркая ногами. Это сработало. Хозяин наемной коляски беспечно ехал прямо к нему. И тут Анри вдруг увидел, что на козлах пролетки сидит Чесноков – один из двух филеров, с которыми он должен был отправиться на задание. Бывший студент, Николай Чесноков был чрезвычайно ценным сотрудником. К любому заданию он любил подходить творчески.

– Не желаете прокатиться, барин?

Некрасивое лошадиное лицо Чеснокова расплылось в широкой улыбке, обнажились крупные крепкие зубы.

Эта встреча обрадовала Вильмонта. Когда отправляешься в очередную поездку, которая неизвестно чем может для тебя закончиться, всегда приятно знать, что ты не один. Это как в кавалерийской атаке: рядом свистит шрапнель, то справа, то слева исчезают товарищи, а тебе страсть как весело со всем эскадроном восторженно нестись навстречу смерти или славе.

Вильмонт сел в пролетку. Липовый извозчик натянул вожжи, и под копытами зацокали камни мостовой. Периодически оборачиваясь к седоку, Чесноков рассказывал, что уже не в первый раз берет на принадлежащей Департаменту полиции конюшне лошадей и коляску, переодевается в долгополый зипун с нашитым на груди и спине большим желтым номером, нахлобучивает на голову особой формы шляпу с широкими полями и обязательной желтой лентой. Этот маскарад был оправдан тем, что далеко не везде пешему филеру удобно было вести наблюдение.

– Вот только дворники и сторожа допекают, – шевеля плечами, сетовал и одновременно хвалится своей ловкостью Чесноков. – Как увидят, что долго стою на одном месте, сразу гнать начинают, чтобы лошадь на их территории не нагадила. Но я уж знаю, как отвечать, чтоб отстали. Одному сбрехну, что «дохтура» жду, который к больному пошел. Другого угощу из бутылочки, которая всегда при мне. Третьему по секрету откроюсь, что «барина» велено караулить, проводящего время с чужой женой. Мол, знакомый купец всегда меня для своих тайных амурных поездок берет, так как знает, что если ему случится убегать от разъяренного мужа, то я и моя кобылка его не подведем.

Слушая Чеснокова, Анри чувствовал к нему все большую симпатию: «А он славный парень. Лучшего товарища мне теперь и пожелать нельзя. Спасибо Эристову – он действительно дал мне первоклассных сотрудников в помощь».

В Гельсингфорс они прибыли в разных вагонах. Вильмонт под видом морского офицера – капитана второго ранга. Форму он получил в костюмерной Охранного отделения. Работавший там портной тщательно подогнал ее точно по фигуре Вильмонта. Так что Анри чувствовал себя комфортно в новом образе и даже старался подражать походке морских офицеров, которые ехали в одном вагоне с ним.

Филеру же Чеснокову предстояло вжиться в роль приказчика богатого московского купца, чей хозяин намеревался с разрешения финского магистрата построить в портовом городе консервный и пивной заводики. Второй филер должен был приехать чуть позже.

Гельсингфорс напоминал Петербург. Выгодное же отличие его было в том, что столица Великого княжества Финляндского и одна из главных баз российского Балтийского флота сумела сохранить черты милой провинциальности. Почти за каждым слюдяным окошком стояли горшки с домашними цветами и керамические статуэтки. Прохожие здесь при встрече раскланивались друг с другом, ибо большинство местных жителей знали друг друга по именам. Впрочем, и приезжие тоже, к своему смущению и удивлению, вдруг начинали замечать, что люди вокруг любезно кивают им. По вечерам и в выходные на бульварах, веселя народ, играли популярные мелодии скрипачи и небольшие оркестры из местных жителей. Российские военные с удовольствием подхватили эту традицию и отряжали в город корабельные и полковые духовые оркестры.

Музыка разносилась далеко во все стороны и, казалось, сливалась с окружающими домами. Тридцатичетырехлетнему мужчине временами начинало казаться, что он вернулся в детство и все ему здесь знакомо. «Ну, точно же! – ловил он себя. – Это именно та улица, которую описывал великий сказочник Андерсен, а вот под эту музыку няня или покойная матушка читала мне его сказки».

Вильмонт уже однажды посещал этот город по служебным делам, и с тех пор был очарован его домашней уютной атмосферой. Он шел по мощенным брусчаткой улицам и с удовольствием вдыхал ароматы моря и расположенного поблизости рыбного рынка, останавливался, чтобы послушать дивную-дивную музыку скандинавской Европы или купить сувенир; отвечал улыбкой и поклонами на приветствия финнов. Местное население в массе своей не демонстрировало враждебности по отношению к русским военным. Наверное, именно поэтому с некоторых пор затравленные террористами русские цари предпочитали проводить свой отдых не в Крыму, а именно среди здешних природных красот и не интересующихся политикой жителей.

* * *

Был уже поздний вечер, а вокруг смех, музыка, громкие голоса. И по-северному светло, куда бы ты ни пошел.

Неожиданно заморосил дождь, прохожие, кутаясь в свои одежды, спешили укрыться в кафе. Вильмонт попытался узнать у пожилой финки с зонтом: где находится ближайшее заведение для господ офицеров. Но дама плохо говорила по-русски. К тому же она попеременно пыталась отвечать симпатичному моряку и своей крошечной собачонке. Анри быстро перестал понимать, какие фразы предназначены ему, а какие – милому песику. Ситуация выглядела комичной.