Какое-то время они лежали рядом. Бреселида пристроила тяжелую руку Фарнака у себя на плечах и прижалась щекой к его теплому, тяжело ходившему боку. Потом она заснула. Пастух продолжал смотреть в проем окна на небо со слабой россыпью звезд и думать о случившемся. Кто она? И зачем приехала сюда? Кто он сам? За какие заслуги ему сделали такой подарок? Что это был именно подарок, Фарнак не сомневался. Лежа рядом с Бреселидой, он как будто ощущал свое право на нее. Право это было давним и коренилось в его жутковатых снах, когда он словно обретал чужую душу и становился больше себя самого в десятки раз…

Бреселида встала намного позже него. Не спеша привела себя в порядок, заплела косу, но, не найдя ни шнура, ни заколки, забросила ее за спину. Затем она спустилась во двор по той же лестнице и с достоинством прошествовала к веранде, где Шааб уже битый час просеивала муку, бросая любопытные взгляды на чердак сеновала. Из-за приоткрытой двери в подвал за гостьей украдкой наблюдали Мерим и Дебра. При ее появлении обе раскраснелись, захихикали и спрятали лица в платки. Даже заспанная служанка, кормившая цыплят, застыла с занесенной рукой, и молодые петушки принялись клевать ее загорелые босые ноги.

Потянувшись, Бреселида прошла через двор и поднялась к столу. Шааб налила ей в глиняную кружку молока. Фарнак, возившийся в загоне с овцами, начал пинками выгонять их за ворота. Он долбил по бокам с такой силой, что даже пятка заболела. Пастух хотел убраться со стадом еще на рассвете, но, как назло, соседская коза подвернула ногу, и его отправили помогать. Видите ли, во всей крепости никто так хорошо не ставит ложбинки на ноги скоту!

Сейчас Фарнак проклинал судьбу за то, что должен еще раз столкнуться с Бреселидой. Он хорошо видел, как гостья о чем-то переговаривается с хозяйкой. Потом высыпает перед ней содержимое своего кожаного мешочка. По блеску на столе юноша понял, что там было и золото. На мгновение в его душе зажглась надежда. Он был уверен, что гостья может увезти его отсюда. Шааб отрицательно покачала головой. Потом еще раз очень решительно. Даже процедила сквозь зубы что-то резкое. Бреселида вспылила. Она сгребла деньги со стола, встала и отправилась в дом. Дальше смотреть он не мог, все овцы уже вышли за ворота, и жена когелета делала ему раздраженный знак рукой, чтоб он тоже убирался.

Через полчаса, прогоняя стадо по узкой верхней тропинке, Фарнак видел, как из Северных ворот крепости выехала всадница на соловой кобыле и пустила ее по дороге мимо города. Лошадь еще несколько раз мелькнула в просветах между деревьями и скрылась из глаз за кустами. Больше ждать было нечего.

Весь день прошел как во сне. Фарнак не помнил, что делал. Несколько раз на него накидывались с криком другие пастухи, но он в ответ даже не огрызался, и те оставили его в покое. На закате он даже не захотел мыться и есть. Забрался к себе на чердак и там рухнул, закопавшись лицом в сено. Луна была еще более яркой, чем вчера. Фарнак лежал на спине, глядя на клочок неба в дверном проеме, и до белизны кусал губы, чтоб не заплакать. Он чувствовал, что слезы стоят в глазах так полно, что вот-вот перельются за веки. Пастух размазал их тыльной стороной ладони, зацепив и нос, из которого тоже, как назло, хлынул целый поток.

Чуда не случилось. Будь проклят день, когда Бреселида появилась в крепости! Что она с ним сделала? За что? И как теперь жить?

Можно ведь и не жить. Эта мысль прочно засела в голове. Подойти к камню, на котором, свесив ноги в пропасть, сидела гостья, встать… Сейчас темно. Он почти ничего не увидит. Надо только один раз шагнуть вперед, и все кончится. Он уже привстал на локтях, когда заметил слабое шевеление над стеной. То ли птица спорхнула — большой ворон, — то ли кто-то взбирался с внешней стороны. Темная фигура на гребне пригнулась и крадучись двинулась к чердаку. Пастух выпрямился, чтоб позвать на помощь. Женщина, как кошка, метнулась со стены на лестницу, рывком бросила Фарнака обратно на сено и плотно зажала ему рот. Его обдал запах солнца и меда.

— С ума сошел?

В темноте, лежа ничком, он не мог разглядеть Бреселиду. Но это была она.

— Пойдем, — позвала гостья. — Не стоит медлить. У тебя есть какие-нибудь вещи?

Какие вещи? В целом мире не было ничего, что Фарнак хотел бы взять с собой. Беглецы выбрались на гребень стены. Здесь за выбившееся сквозь трещины в камне кривое деревце была захлестнута одна веревка с петлей на конце, а рядом другая с похожим на якорь крюком цеплялась за парапет.

— Крюк твой, — сказала Бреселида, берясь за первую веревку. — Дерево тебя не выдержит.

Они полезли вниз, и хотя Фарнак никогда не штурмовал стен, это оказалось легче, чем он предполагал. Овцы в горах часто забирались на крутые утесы, запутывались в кустарнике или срывались с осыпающегося склона. Доставать их приходилось пастухам. Поэтому, скользя сейчас по веревке и упираясь ногами в выщербленную каменную кладку, Фарнак думал, что, наверное, смог бы спуститься и без дополнительной страховки крюка.

Хуже дело пошло, когда под рядами отесанных глыб открылось отвесное скальное основание. Но и здесь он, пожалуй, нашел бы за что зацепиться. Правда, темно и… веревка кончилась. До земли оставалось недалеко. Фарнак услышал, как совсем рядом внизу стукнули о землю ноги Бреселиды и из-под них посыпалась щебенка. Он помедлил немного, разжал руки и камнем полетел в темноту. Удар был не такой уж и сильный. Фарнак даже попрыгал на обеих ногах, чтоб убедиться в своей способности идти дальше. Колени чуть дрожали. Где-то рядом всхрапнула лошадь.

— Сколько можно спускаться?

Из тени выехала Бреселида, она была уже верхом и держала в поводу вторую оседланную лошадь.

Беглец не без труда взобрался верхом.

— Я думал, ты уехала еще утром, — переводя дыхание, сказал он.

— От тебя, пожалуй, уедешь, — рассмеялась женщина. — Я завернула в город, купила тебе лошадь и оружие.

Беглец обернулся назад и увидел притороченный к седлу меч.

— Я не умею им пользоваться, — угрюмо бросил он.

Но Бреселида только пожала плечами.

— Научишься. — Она снова взяла его лошадь под уздцы. — Поехали.

— Значит, я убью царя, — сказал Фарнак.

— Или он тебя, — подтвердила Бреселида. Она не собиралась скрывать от человека, с которым делила постель и хлеб, страшную правду о его дальнейшей судьбе. Вот уже неделю они двигались по горам навстречу каравану «живого бога». И неделю всадница натаскивала нерадивого пастуха в приемах правильного боя.

«Чему можно научить за такой срок? — думала „амазонка“. — Если учесть, что Делайс готовился стать воином с детства. Но он безумен. К тому же два года провел без тренировок. А этот… Этот очень силен. Словом, шансы почти равны».

— Даже беглый раб может стать царем, — вслух сказала женщина. — Если победит его на поединке. Для этого тебе надо пробиться через кольцо телохранителей и ударить «живого бога» дубовой веткой по плечу.