Вот и сейчас Рудольф бродил по замку, словно призрак. Его мыслями овладел кардинал и очередная игра князя церкви, суть которой Рудольф не мог пока постичь. И это лишало покоя старого царедворца. Рудольф шел по длинным холодным коридорам. Слуги привычно избегали его. Граф, не задумываясь, распахивал двери и шел дальше. Так он оказался в покоях Беатрис, и не сразу понял, где он. Рудольф в задумчивости остановился у высокого окна и стал смотреть на далекий луг и зеркальную гладь пруда за ним. Под самым окном качали ветвями деревья запушенного парка, ветер трепал их, не давая покоя. Но здесь было очень тепло. Это удивило графа. Он провел рукой по оконной раме. Ветер разбивался о ставни, не попадая внутрь. Рудольф провел пальцами по стыкам стекла и дерева и обнаружил тонкие полоски плотной бумаги. В кабинете было тепло. Он огляделся. От погасшего камина шло сухое тепло, выгоняя влагу ненастья, на полу лежали шерстяные ковры с толстым ворсом. По сути, это был не кабинет, а библиотека. Все стены были закрыты стеллажами. Рудольф смутно вспомнил, что Беатрис что-говорила о перевозке книг и просила разрешения брать книги из замковой библиотеки. У второго высокого окна стоял большой письменный стол. На нем чернильный прибор, бумаги и несколько книг. Все в идеальном порядке. Перед ним большое кресло с высокой спинкой и подлокотниками. У камина еще одно кресло, радом с ним напольные пяльцы на высокой ножке. Граф подошел и рассмотрел полотно, натянутое на них. Это был кусок темного бархата, на котором уже обозначились причудливые узоры золотых, серебряных нитей и бисера. Это было красиво и со вкусом. Рудольф удивленно приподнял бровь. Дверь в спальню была приоткрыта и граф, бесшумно ступая по мягкому ковру проследовал туда.

Здесь было очень тихо, тепло и неуловимо пахло чем-то приятным. Тоже огромное окно и тот же пруд за ним, напротив окна небольшая кровать, тоже камин, только огонь в нем был разведен недавно, оттого комната словно покачивалась и колебалась в оранжевом свете. У окна еще один письменный стол, но меньше. Рядом с ним большое мягкое кресло. На столе книга, чернильница, перья и тетрадь с золотым вензелем на обложке. Рудольф взял ее в руки, рассеянно пролистал. Взгляд его зацепился за слова «кардинал» и «монсеньор». Граф подошел ближе к огню и начала читать. Речь шла о недавнем обеде, после которого Рудольф и пребывал в столь глубокой задумчивости.

* * *

Рудольф был настолько поглощен чтением, что не заметил появления в комнате Беатрис и служанок, которые, впрочем, увидев графа тут же исчезли. Беатрис в изумлении смотрела на своего супруга. Он же читал ее дневник и, судя по всему, действительно не замечал ее. Она кашлянула. Рудольф поднял глаза. Несколько секунд он, моргая, смотрел на нее.

– О, моя дорогая, сказать, что вы поразили меня, значит, ничего не сказать. То, что вы пишите крайне интересно. С вашего разрешения, я возьму тетрадь, чтобы прочитать ее без спешки. Чудеса. Такой ум, наблюдательность у женщины…

И Рудольф, галантно поклонившись, покинул спальню жены. В своем кабинете он приказал подать свет и с головой погрузился в чтение дневника жены, в котором она анализировала и размышляла над всем, что происходило в ее светской жизни за последний месяц. Практичный ум графа просчитал, какую пользу ему может принести не только красивая и состоятельная, но еще и столь умная и наблюдательная супруга. Впервые за долгое время граф был доволен. Он понял, что судьба наконец-то благоволит ему.

Беатрис завершила обустройство своих покоев в замке мужа. Она тяготилась его холодным вежливым вниманием, но Беатрис скоро поняла все прелести брака по расчету. Она сознательно выбрала дальние комнаты на втором этаже, в которых были огромные окна, но постоянный холод. Из окон открывался чудесный вид на парк, поля и дальний пруд. По утрам и вечерам над поверхностью пруда стелился белый туман. Беатрис поняла, что хочет наслаждаться этим видом всегда. Ее покои стали ее крепостью. Крис одобрил ее выбор тем более, что для него сделали небольшое окошко-дверку у самого карниза и кот мог отправляться на охоту и возвращаться с нее, не завися от людей.

С утра парк заволокло туманом и Беатрис, повелев затопить камин в спальне, отправилась на прогулку. Она могла часами гулять в окрестностях замка, размышляя, наслаждаясь ватной тишиной тумана. Она очень тихо разговаривала в слух. Конечно, с Бенедиктом. Задавала вопросы, слушала тишину в ответ. Временами ей казалось, что Бенедикт шагает рядом по дорожке, очень тихо отвечая на ее вопросы. Но в этот раз поднявшийся ветер разогнал туман и стал немилосердно гнуть кроны деревьев. Беатрис продрогла и поспешила вернуться. Она шла в спальню, уже видя за порогом комнаты всполохи огня и предвкушая, как напившись теплого чая сядет у камина. Служанки поспешили вперед, но вдруг, как ошпаренные выскочили обратно в кабинет. Шагнув за порог, он замерла. Рудольф был в спальне. Более того он бесцеремонно читал ее дневник. Беатрис сначала чуть не лишилась чувств от страха. Несколько секунд ей понадобилась на то, чтобы вспомнить содержание этой тетради и понять, что шифрованных строк в ней нет. И там нет ни слова о Бенедикте. Хвала небесам! А потом тихое бешенство и холодная ярость овладели ей. Рудольф читал, приподняв брови, жадно вглядываясь в страницы, радостно улыбаясь. Беатрис кашлянула. Рудольф оторвался от чтения. Он посмотрел на нее так внимательно, в его светлых, обычно пустых глазах появилось нечто, напоминающее симпатию. Все силы Беатрис уходили на то, чтобы сдержать ярость, поэтому она не поняла, что сказал граф. А после его ухода в бессилии сжала кулаки. Служанки вернулись, помогли ей переодеться, принесли теплое питье и, видя, что госпожа не в настроении, быстро ушли.

От камина шло тепло, но Беатрис был озноб, он закуталась в меховую мантию и смотрела, как язычки пламени обнимают поленья. Вот о чем говорил Бенедикт, обучая ее тайному шифру. Как она могла так расслабиться? Или это снова туман настоящего застлал ей глаза? Её уютный и безопасный мир рухнул.

– За наивность надо платить, хорошо, что еще не самую высокую цену.

Беатрис встала, закрыла на замок сначала дверь для служанок, потом дверь, ведущую в кабинет. Из ящика стола достала все свои тетради – части дневника. Приготовила острый перочинный нож и погрузилась в работу. Она аккуратно вырезала страницы, изымала из дневников все, что касалось не только Бенедикта, но и все свои слишком смелые суждения, словом, все, что может показаться предосудительным такому человеку, как граф Рудольф.