А что это за тварь, никто, даже старейшие жрецы, не мог и предположить.

Только пастухи видели силуэт этого существа на фоне усыпанного яркими звездами неба, но никто не сомневался в правдивости их рассказов — ведь это были особые времена, отмеченные рождением магического короля–воителя. Но будь то дракон или кто другой, никакое крылатое существо не появлялось и не отдавало почестей Кутсен Йонгу…

…Хотя в ту самую ночь желтоглазый человек с острыми зубами и длинными цепкими пальцами объявился среди них. Все с содроганием взирали на него: а вдруг он тот самый Тайеджи Акма — подземный демон, наиболее страшное из всех существ, — пришел, чтобы утащить их в негаснущее пламя, полыхающее в центре мира… Все отпрянули назад, когда этот желтоглазый прошел к палатке, где Кхот все еще рыдала по своему убитому сыну, нянча новорожденного повелителя.

А когда поспешно явился Холаи Чанг, желтоглазый заговорил:

— Я — Идрал, и я прибыл для того, чтобы обучать этого повелителя искусству волшебства. — Он говорил глухим, пришептывающим голосом, голосом, который во все века мог бы показаться голосом из прошлого и который так не вязался с его моложавой внешностью. — Другие пусть учат его воинскому делу, но от меня он узнает о силе.

Холаи Чанг решил было поспорить, но, когда желтоглазый акма уставился на него своими немигающими глазами, лишь почтительно кивнул в знак согласия.

Весть о рождении магического короля–воителя распространялась быстро, и толпы людей, одержимых благочестивым любопытством, потянулись, чтобы взглянуть на удивительного ребенка с пророческой драконовской отметиной на лбу. Племена ликовали — пришло наконец их время идти за своим предводителем, который есть не кто иной, как властелин всего мира.

Ребенок подрастал, и все больше и больше племен, прослышав о нем, стекалось под знамя Могучего Дракона, воины точили свое оружие и готовились к сражениям, поскольку самой судьбой им было предназначено стать Золотой Ордой Масула Йонгза Ванга. И все это время тот самый человек, тот самый желтоглазый акма постоянно находился при ребенке.

В самый длинный день четвертого лета жизни Кутсен Йонга его Золотая Орда выступила из Моко и, перейдя границу, вторглась в Годженг, самую северную провинцию Джинга. Долгими и кровавыми были сражения, но правитель Годженга не смог противостоять вооруженному натиску Золотой Орды.

На следующий год они завоевали провинцию Куайлянг, еще год спустя они покорили другую провинцию, и на следующий год, и на следующий…

И все это время в черной юрте Идрал обучал Масула Йонгза Ванга черной магии. Ребенок не показывал каких–либо способностей, связанных с использованием силы, но Идрал продолжал вести с ним занятия, и уже в младенческом возрасте характер Кутсен Йонга становился все более жестоким, виной чему был желтоглазый — так об этом шептались по ночам.

Увеличив благодаря достигнутым победам численность воинов в своих рядах, Золотая Орда после двухлетнего отдыха повернула копья на восток. Пройдя с боями провинцию Куилунг, они направились прямо к большому городу Джанйонгу, которым правил император Джинга. На этот раз им пришлось столкнуться с хорошо организованной армией.

Ожесточенные кровопролитные бои продолжались более девяти месяцев — начавшись осенью, они не утихали ни зимой, ни весной — и наконец переместились под сложенные из камня стены города Джанйонг.

В конце концов город пал, стены были проломлены, ворота распахнуты настежь, защитники — те, кто не пожелал сложить оружие, — перебиты. В поверженном городе воины Золотой Орды, опьяненные радостью победы, предавались разбою, грабежам и насилию. Когда Холаи Чанг прибыл, чтобы торжественно поведать своему сыну Кутсен Йонгу о победах, то нашел отпрыска в обществе Идрала. Военачальник смиренно рассказал о триумфальном шествии своей армии. По натуре Холаи Чанг был храбрым и даже свирепым воином, но он побаивался желтоглазого акма.

И вот теперь Шакун, которой минуло двадцать два года, дрожа стояла перед Идралом, но все–таки не отводила глаз, а в это время неподалеку горел огромный город, заволакивая дымом небо над собой.

— Я первая служанка, и это моя обязанность — исполнять его любое желание, а в триумфальном шествии в Джанйонг я должна избрать его место, и это место будет не в твоей черной кибитке и не во главе армии на гарцующем коне, что более приличествует простому солдату, — нет, его понесут на золоченых королевских носилках под палантином, и он будет окружен свирепыми воинами Моко, а носилки будут опираться на плечи бывших правителей Годженга, Куилунга, Куизонга и Ксинга, которые прежде были королями, а теперь стали рабами, ибо он не кто иной, как Могучий Дракон.

Идрал смеялся, ощерив зубы, похожие на трехгранные клыки шайю:

— Несомненно, он Могучий Дракон, император всего мира, а поэтому он должен предстать взорам как могучий король–воитель, а не какой–то изнеженный ребенок.

— Дурак! — прошипела Шакун.— Только тот может считаться могучим, кого несут на своих плечах короли.

Глаза Идрала блеснули гневом, но сразу же опять стали бесстрастными. С легким поклоном он ответил:

— Как ты пожелаешь, первая служанка. — И, повернувшись на пятках, пошел прочь. Только по тому, как он сжимал и разжимал кулаки, было видно, что он еле сдерживает кипевшее в нем бешенство.

Итак, Кутсена Йонга внесли в Джанйонг на золотых носилках под палантином. Шелка занавесок были подобраны, чтобы все могли узреть Масула Йонгза Ванга, одетого в кроваво–красный наряд и восседающего на высоком золоченом троне. Четыре покоренных короля, закованные в цепи, несли золоченые носилки, продольные шесты которых опирались на их плечи; на их лицах была лишь слепая покорность судьбе. Рядом ехали верхом вооруженные и облаченные в доспехи воины с саблями в руках, их ястребиные глаза, казалось, видели всех и вся. Вслед за носилками шла сотня босоногих девственниц в прозрачных бледно–желтых одеждах — это были невесты ребенка–императора, невесты, собранные из всех покоренных провинций. Граждане столичного города стояли на всем протяжении церемониального маршрута. Толпы людей, согнанные сюда захватчиками, выстроились в ряд, начинающийся у восточных городских ворот и заканчивающийся возле укреплений перед Дворцом. Они приветствовали Могучего Дракона, когда его проносили мимо; не делай они этого, их ожидала бы неминуемая смерть. И перед магическим королем–воителем несли голову прежнего императора, насаженную на окрашенное в малиновый цвет длинное копье.

Процессия вошла во внутренний двор и поднялась по сотне ступенек, в то время как приветственные возгласы позади становились все громче, чему способствовали уколы пиками. На вершине лестницы носилки поставили на пол; девственницы в прозрачных платьицах, не дойдя до верхней площадки, остановились на широких ступенях. Магический король–воитель слез с трона и встал так, чтобы все его видели; первая служанка и королевский наставник заняли места на почтительном расстоянии от него; четыре закованных в цепи короля, которых пинками подогнали к нему, опустились на колени и склонили головы, выражая подобострастие и полное подчинение. Затем Кутсен Йонг подал жест отцу–военачальнику, и четыре капитана, выступив вперед, одним ударом острых сабель обезглавили коленопреклоненных королей. И пока их кровь, стекая по ступеням лестницы, омывала ноги девственниц, одиннадцатилетний император всего мира круто развернулся и направился в неразграбленный его воинами дворец, который теперь принадлежал ему.