Рядом с профессором расположился толстый Боркас, владелец крупной торговли воском и парафином, место у окна уютно заняла юная красавица Белла, а в тени, ближе к дверям, прочно и свободно сел Рио – молчаливый человек с простым обветренным лицом.

Извиняясь, профессор успел побеспокоить попутчиков, не сразу отыскав в своих вещах только что купленные газеты; торговец, багровый массивной шеей, не отвлекался и продолжал при этом шевелить губами, что-то записывая и вычеркивая в обширном блокноте.

Какое-то время пассажиры молчали, но скоро учтивый профессор Франс первым не выдержал, коснулся лба холёными пальцами и приступил к светскому разговору.

– А вы, милейший, вижу, по делам изволите? Верно?

Боркас пожевал губами.

– Долго объяснять. Проще будет так – вызвали на прием в торговую палату. Дело возникло чрезвычайно сложное, конфликтное… А-а, вы всё равно ничего не поймете!

Боркас гулко хлопнул истрёпанным блокнотом по своей большой ладони и снова погрузился в подсчёты.

Профессор мило взглянул на остальных, улыбнулся и пожал плечами. Кашлянул.

– Ну а вы, очаровательная Бэлла, надеюсь, спешите на курорт?

Девушка покраснела, ожидая примерно такого внимания.

– Не угадали. У меня в Тарлингтоне встреча с женихом, вот. Он уже приехал в гости к моим родителям, вместе с домашними ждёт меня!

– Поздравляю, поздравляю! Завидую вашему жениху, м-да…

Профессор Франс широко улыбнулся, почти полностью выполнив свою представительскую функцию, обвёл взглядом купе.

– А вы, молодой человек, если не секрет, куда путь держите?

Задумчивый Рио ответил не сразу.

– В отпуск, по делам.

– Так в отпуск или по делам?

– Дело личное. Пришлось договариваться на службе об отпуске.

– Помилуйте! В вашем-то возрасте личные дела естественней всего улаживать весной-летом, а сейчас?!

– У человека не может быть временных друзей и сезонных привязанностей.

– Вот вы как! Любопытно, оч-чень любопытно…

Вскоре принесли чай, торговец неуклюже угостил Бэллу мармеладом. Разговаривали про всё. Профессор, бодро размахивая казённым подстаканником, долго рассуждал об истинах, о ценностях истинных и мнимых, о добре, зле и прочих понятиях, давным-давно привычно обкатанных им в разговорах за преферансом. Коснулись и совпадений.

Почувствовав возможность не столько отвечать, сколько просто говорить, девушка была очаровательна. Она звонко смеялась, Боркас кряхтел, профессор вежливо удивлялся чужим словам, потом сам увлекся, начал приводить примеры роковых случаев, о которых он когда-то читал в иллюстрированных журналах.

Любому из них было бы странным обнаружить молчаливое волнение молодого человека. Не однажды порывался он заговорить, но почему-то каждый раз заставлял себя продолжать оставаться в тени.

Бэлла деликатно зевнула в ладошку.

Тонко звенели пустые стаканы.

– И в моей жизни есть странное совпадение…

Торговец, успевший задремать, вздрогнул.

Рио положил ладони на столик, пододвинулся ближе ко всем, под свет настольной лампы.

– Меня эта история очень поразила. События для нашего времени и наших характеров несколько непривычные, но я рад, что они произошли именно со мной.

В стремительный век пара и электричества мне повезло. Однажды я встретил и полюбил всей душой Корабль – огромный парусник из породы винджаммеров, выжимателей ветра, который давно уже перестал быть стремительной гоночной стрелой и остался для многих просто украшением океанов, мирной легендой.

Всё началось с мореходных курсов, куда я поступил сразу же после окончания гимназии. Всего через десять дней после зачисления нас, юнцов-первокурсников отправили на практику, обещали сразу же отправить в плавание. К учёбе мы даже не успели приступить, из впечатлений первых дней остались лишь яркие обрывки.

Нас погрузили в вагоны, повезли в чужой город.

Запомнилась дорожная брусчатка в незнакомом порту, по которой мы так долго шли к причалам.

Не знаю, может в тот момент, когда я увидел Его, я, наверно, тоже громко кричал вместе со всеми. Детство выплескивалось из нас криками, суетой, нарочитым наглым прищуром. А я тогда подумал: «Не обманули!» Мы двигались тесным строем меж длинных складских стен, поворачивали под портальными кранами, сбивались с шага на рельсах, а Он приближался… Кончились плоские казённые крыши, расстелился бетонный берег. За ровной кромкой виднелась тёмная вода.

У низкого белого причала стоял огромный величественный Корабль.

Множество толстых чистых канатов прижимали его к камню. Злой чёрный корпус чуть присел, готовый к желанному прыжку. Сильным и хрупким переплетением взметнулись мачты, стремительной точностью линий светилась белая полоса на борту.

Что помогло мне запомнить Его тогда? Утреннее солнце из-за спины, тревожно острые портовые запахи, пустынный причал? Будто и не было рядом стаи таких же мальчишек, как я, вроде и затихло в момент всё, что до этого шумело…

Я видел белёную парусину парадного трапа, трогал холодные поручни, чувствовал под ногами зыбкую непривычность ступенек, прошагал по ним и вступил на палубу моего Первого Корабля…

Проходили дни, удивительные в своей неповторимости. Мы жадно подставляли лица солёным брызгам, подолгу смотрели навстречу каждому новому ветру, счастливо смеялись, одолевая крен просторной палубы и высоту огромных мачт.

Да, в это можно не верить, но счастье было во всём. Я ликовал, если удавалось, покраснев от усердия, правильно отбить склянки; был горд, поднимая флаг; бледнел до дрожи и уставал до пота на вахте у тяжёлого штурвала.

Легко учился всему, чему учили. Прекрасно запоминал мелодии морских слов и названий, азартно спорил с товарищами по всем парусным вопросам, доказывал, рылся в учебниках, в книгах.

Равнодушных было немного. Некоторые практиканты бездельничали по недавней школярской привычке, кое-кто всячески отлынивал от работ, просто набивая себе цену среди ровесников. Были и глупые, единицы боялись высоты, один гимназический медалист почти ни с кем не разговаривал, страдал в одиночку, с тоской отказываясь от простой вкусной еды. Нас было две сотни мальчишек, приблизительно ровесников, которых неожиданно и абсолютно случайно соединил Он, наш Корабль.

Знакомились в деле, в работе, в учебе. Ссорились навсегда. Смеялись над тем, что действительно было смешным, уважали старших, ценили умных. Злобных шуток не допускали, розыгрыши же творили ежеминутно. Не дрались. В любую минуту с тобой на огромной высоте мог оказаться вчерашний враг, а страховать мог только друг. Тянуть тяжёлые снасти, мыть светлую деревянную палубу, и чистить картошку «под улыбку» было тоже гораздо легче.