Говорить о психологии как о «естественной науке о человеке» Маркс начинает с понятия человеческой природы, которое проходит сквозь его работы вплоть до последних страниц «Капитала» (в третьем томе упоминаются рабочие условия, «наиболее подходящие для человеческой природы и наиболее достойные»). Если в «Экономическо-философских рукописях» 1844 года Маркс говорил о «сущности человека» или «умственном образе жизни» человека, то в «Немецкой идеологии» он уточнил использование слова «сущность», а в «Капитале» заменяет эту концепцию другой: «человеческая природа в общем смысле», которую надо отличать от «человеческой природы, которая видоизменяется в каждый исторический период».

Это действительно важное уточнение понятия «человеческая природа», но ни в коем случае не отказ от него.

Дал ли Маркс определение «сущности человеческой природы», «природы человека как таковой»? Несомненно, дал. В «Экономическо-философских рукописях» он определил видовую особенность человеческих существ как «свободную, сознательную деятельность» в противоположность природе животных, которые «не отличают деятельность от себя… и это есть их деятельность». В его поздних работах понятие «видовой особенности» отсутствует, но упор ставится на том же – на цельной, здоровой натуре человека. В «Капитале» Маркс определяет человека как «социальное животное» и критикует Аристотелево определение «политическое животное». Оно «в точности так же характерно для классического древнего общества, как определение человека Франклином („животное, делающее инструменты“) характерно для янки». Психология, по Марксу, так же, как и философия, есть вид человеческой деятельности, и я вполне согласен с мнением, что самым лучшим отзывом о марксовом определении человека было бы такое: оно не теоретично, а практично.

Применение той или иной концепции природы человека в работах Маркса сопровождается важным шагом, который характеризует его психологическую теорию. Речь идет о его концепции человеческой природы как динамической и энергичной. Маркс полагал, что человеком руководят страсти или влечения, хотя он и не догадывается об этих ведущих его силах. Динамическая психология и ее компоненты говорят о сходстве с психологией Спинозы и противоположности любой разновидности механистических бихевиористских теорий. Далее я попытаюсь более детально показать, что марксова динамическая психология базируется на связанности человека с миром, с людьми, с природой – в контрасте с фрейдовской, которая базируется на модели изолированной homme machine.

Его наиболее общая и весьма плодотворная концепция влечений состоит в разграничении «постоянных», или «фиксированных», и «относительных» влечений. Первые «существуют при всех обстоятельствах и… могут быть изменены под социальным воздействием лишь по форме их проявления и направлению». Относительные влечения «обязаны своим происхождением только определенному типу организации общества». Маркс относил секс и голод в разряд «фиксированных влечений», тогда как алчность считал примером относительного влечения. Замечу, что такое деление влечений на фиксированные и относительные необыкновенно плодотворно и что одна эта концепция вносит важнейший вклад в обсуждение темы влечений и инстинктов, идущее в наши дни. Маркс и далее прояснил это деление, указав, что «относительные страсти» (другое название для влечений) «не являются неотъемлемой частью человеческой природы», но «обязаны своим появлением определенным социальным структурам и определенным условиям производства и общения». Здесь Маркс уже связал относительные страсти с социальной структурой, и это закладывает основу динамической психологии, которая полагает основную долю людских страстей (а следовательно, большую часть человеческой мотивации) зависимой от типа производства. Концепция «социального характера» в том динамическом смысле, в котором я ее сформулировал, базируется на этом замечании Маркса.

Не менее важно, чем марксово различие между фиксированными и относительными влечениями, его сравнение качества постоянных влечений у животных и у человека. И здесь именно та точка, где находятся решительные расхождения между теориями динамической психологии Маркса и Фрейда. Посчитав влечения «постоянными», и психоаналитики, и академические психологи полагают их одинаковыми у человека и у животного. Маркс заявил, что «еда, питье и рождение потомства также, конечно, являются врожденными функциями человека. Но в отдельности, оторванные от другой человеческой деятельности в окружающем мире, они – животные функции». Для фрейдовского же психоанализа, основанного на модели изолированной homme machine, чьи влечения определяются внутренними физиологическими процессами, а цель – снижением напряженности до оптимального порога, удовлетворение голода, жажды и сексуального желания самоценно.

Теперь мы готовы воспринять одно из самых фундаментальных положений Маркса, касающееся природы влечений: «Страсть является способностью человека, направленной на достижение целей». В этом утверждении страсть расценивается как предмет отношений, или связей. Она не является, как во фрейдовской концепции инстинкта (влечения), внутренним, физиологически инициированным стремлением, которое нуждается в объекте как в средстве удовлетворения. Нет, здесь сами способности человека, его Wesenkraft, одарены динамическим качеством стремления к объекту, они могут реагировать на объект и объединиться с ним. Динамизм человеческой натуры коренится прежде всего в необходимости приложить свои способности к миру, а не в необходимости использовать мир как средство для удовлетворения своих психологических потребностей. Маркс говорит вот что: поскольку у меня есть глаза, мне надо видеть; поскольку есть уши, надо слышать; мозгу надо думать, а сердцу – чувствовать. Иначе говоря, поскольку я человек, я нуждаюсь в другом человеке и в мире. Между прочим, с учетом сегодняшней популярности так называемой психоаналитической эго-психологии будет полезно отметить, что, когда Маркс говорит о способностях и их выражении, он не говорит об эго, но о страсти, о «естественных силах… которые присутствуют в человеке как тенденции и возможности, как влечения», об энергии, заложенной в необходимости выразить свои способности.

Есть многочисленные высказывания Маркса на тему страсти как категории отношения человека к самому себе, к другим, к природе, а также на тему реализации его сущностных способностей. Объем доклада позволяет мне лишь короткие цитаты. Маркс очень четко проясняет, что подразумевается под «способностями человека», соотносящимися с миром через страсть: «его человеческое отношение к миру – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, внимание, чувствование, желание, действие, любовь – короче говоря, все органы индивида являются… активным выражением (Betatigung) человеческой сущности». Именно потому, что объект есть выражение человеческой сущности, он как таковой становится человеческим. Или, как формулирует Маркс, «на практике я могу человеческим образом быть связанным с предметом лишь тогда, когда предмет тем же образом связан с человеком». (Между прочим, я хотел бы привлечь внимание к фундаментальному сходству этой концепции Маркса с концепциями, которые можно найти у Гёте, в дзэн-буддизме и христианском мистицизме.)

То есть марксовы «влечения» являются выражением фундаментальной и именно человеческой потребности: быть связанным с человеком и природой, потребности самоутвердиться в такой связи. Потребность человека в самореализации есть основа именно человеческого динамизма. В то же время состоявшийся человек нуждается в «комплексе человеческих жизненных проявлений, и его самореализация наличествует как внутренняя необходимость, потребность».