А вот мать из Ромки веревки вила. Что раньше, что сейчас. Сын обожал ее. А если чем-то расстраивал, не находил себе места и готов был на все, чтобы заслужить прощение. В пятнадцать лет он сделал маленькую татуировку на предплечье. Наколол обожаемую мамой хризантему. Но ей не понравилось. Она не любила татуировки, терпела на других, но не на сыне. И Ромка содрал ее! Наждачной бумагой. Но и этого Римма не оценила. Обозвала дураком и неделю с ним не разговаривала…

– Мама звонила? – спросила Виола, буквально накидываясь на «греческий» салат.

– Дождешься от нее, – фыркнула тетка.

Сестры вдрызг разругались четыре года назад. Из-за наследства. Бабуля скончалась после продолжительной болезни, оставив свою квартиру матери Виолы. Римма считала это несправедливым и потребовала половину. Но сестра встала в позу. Заявила, что если она за матерью ухаживала последние полтора года, то и наследство ее. Сестра Виолы Оля встала на сторону матери. Что неудивительно, ведь именно она въехала в квартиру. А вот Виола поддержала тетку. Хотя в конфликте не участвовала. Просто высказала маме свое мнение. Та разобиделась и на нее, не разговаривала с «предательницей» какое-то время. Но потом простила. А вот с сестрой так общаться и не начала. Ждала, когда та первой пойдет на примирение. Как будто не знала Римму! Та могла переупрямить кого угодно.

– Что-то у тебя вид замотанный, – заметил Рома, принесший мясо.

– Сын, бутылочку достань. – Римма положила и себе салата «оливье». Ей повезло с конституцией. Не следя особо за питанием, она сохраняла стройность. – И Ромик прав, ты выглядишь усталой.

– День такой… Не очень.

– Что-то случилось?

– Убили одну мою подругу. Ездила к следователю показания давать.

– Ой, какая жалость…

– Кого? – спросил Рома, поставив на стол бутылку вина. – Я ее знаю?

– Ты нет. А вот мама твоя – да.

– Серьезно? – Римма оторвалась от салата. – И кто же это?

– Красотуля.

– Какая еще…?

– Помнишь, я ее приводила к тебе в салон на процедуру по очистке кожи?

– А, эта! А почему она Красотуля?

– Фамилия такая.

– Надо же, какая неподходящая.

– Я помню, она тебе не понравилась.

– Не люблю искусственных людей.

– Даже меня?

– Ой, ну что ты сравниваешь! У тебя к операциям были показания. А эти дуры… Перекраивают себе рожи, думая, что станут краше. А ни фига… – Тетка вернулась к еде, пока Рома разливал вино по фужерам. – Кстати, она не пришла на повторную процедуру, хотя требовалось…

– Думаю, Красотуля почувствовала твое отношение к себе и сменила косметолога.

– Молодая была совсем. Жаль. Но не будем о грустном! Давайте выпьем за меня!

– За тебя, Риммочка.

– За тебя, мамуль!

И они, как говорила тетка, созвонились бокалами. Впервые за день Виола почувствовала, что напряжение ее покинуло. Вот что значит оказаться среди родных.

Бородин брел от стоянки к подъезду. Ему хотелось попасть домой поскорее, но ноги быстрее не передвигались, будто на каждой было по пудовой гире, а на спине мешок с углем.

– Я каторжник, – бормотал Бородин. – И что ужаснее всего, добровольный.

Он глянул на часы – полночь. А он еще не в кровати. И даже не под душем. И не на кухне за поеданием ужина. Он только возвращается с работы.

Вот наконец и подъездная дверь. Поднося магнитный ключ к замку, он заметил, что его рука подрагивает.

– Только этого не хватало, – простонал он. – Завтра операция в десять.

За последние два месяца он замечал подобное трижды. Но ни разу за работой, а только вечерами, когда валился с ног от усталости.

Бородин поднялся на свой этаж, открыл квартирную дверь, вошел.

Облегчение он испытал сразу, как переступил порог. Такая у его дома была атмосфера!

Викентий приобрел эту квартиру три года назад. До этого два с половиной искал подходящую. Риелторы его уже проклинали, поскольку угодить Бородину, как им казалось, невозможно. Они представили несколько десятков объектов: и первичное жилье, и вторичное, и даже ветхое – клиент готов был вложиться в реконструкцию и капитальный ремонт. Но ему все не нравилось! Бородин даже стал подумывать о том, чтобы отказаться от идеи сменить жилье. У него хорошая квартира, пусть и не очень большая. Уж лучше в ней остаться, чем переезжать в не милые сердцу хоромы.

И тут свершилось чудо. Один из пациентов (мужчины обращаются к пластическим хирургам довольно часто) сообщил, что отправляется на ПМЖ в Австралию и будет избавляться от московской недвижимости. Бородин, ни на что особо не надеясь, попросил показать ему квартиру. И тем же вечером увидел. И решил, что купит ее, едва переступив порог. Бородин еще не рассмотрел планировку и наличие ремонта, не знал, куда выходят окна, какова высота потолков, светлая квартира или темная, все вдруг перестало иметь для него значение. Оказавшись в этой трешке, он почувствовал себя дома.

Впоследствии оказалось, что ему повезло. Квартира была отлично перепланирована и неплохо отделана. Бородин обошелся лишь косметическим ремонтом в свой спальне и коридоре. А еще разбил на лоджии зимний сад, поставил там кресло-качалку и столик с кальяном. Оборудовал, в общем, место для отдохновения. Разувшись, Викентий прошел на кухню. Она была просторной, в стиле хай-тек. Сначала он планировал изменить дизайн. Кухня была непривычной, будто бы холодной, неуютной. Но оказалось, здесь приятно находиться. Много света, пространства, все функционально. К тому же зачем выкидывать кучу денег на новый дизайн-проект, если в кухне только по утрам кофе пьешь и закидываешь в себя поздний ужин.

Ополоснув руки, Бородин открыл холодильник и пробежал глазами по полкам. От большинства холостяков он отличался тем, что всегда имел запас еды. Причем нормальной, свежей. А не заветренной или, того хуже, плесневелой. Полуфабрикаты Вениамин не признавал, так что замороженных пельменей, котлет и мини-пицц в его холодильнике не водилось. А вот овощи, фрукты, сыры, масло, яйца, несколько видов сырокопченой колбаски всегда наличествовали. Бородин обычно ужинал салатом и бутербродами. Изредка яичницей с зеленью. Конечно, хотелось ему и борща, и тех же самых пельменей, но не магазинных, а домашних, но готовить самому было некогда, а кухарки он не держал.

Соорудив салат и пару бутербродов с колбасой, а также заварив чай, он уселся за стол и принялся за ужин.

Аппетита не было, но Бородин заставлял себя есть. Он очень похудел в последнее время. И некоторым казалось, что это симптом какой-то серьезной болезни. А на самом деле он просто нерегулярно питался. Когда он был не так востребован как специалист, то не пропускал обедов, полноценных, с первым, вторым и компотом, и регулярно полдничал. Теперь же, как правило, ел два раза в день. Но что обиднее всего, фирменным шашлыком друга Гурама, с которым учился на одном курсе, лакомился от силы раз в год. Именно с ним и еще с двумя ребятами, тоже врачами, он вчера пировал. Впервые за календарный год. А раньше собирались не реже чем раз в месяц.