Бородин с детства мечтал стать пластическим хирургом. Когда его отец-скульптор ваял свои творения – обычно коммунистических вождей, лишь иногда девушек с веслами или серпами, Вениамин наблюдал за ним. Ему нравилось следить за тем, как глина, размятая руками папы, приобретает форму. Вот только она, форма, зачастую, разочаровывала мальчика. Некрасивые лысые дяди, коренастые тети были не очень привлекательны. Он спрашивал у отца, а нельзя сделать их красивее? Глина мягкая, из нее что хочешь вылепишь: и точеный нос, и красивые скулы, и аккуратные уши. Но тот в ответ смеялся и говорил, что люди сделаны из другого материала.

– И что? – недоумевал Вик.

– Их не вылепишь. А скульптор должен быть правдив, поэтому я воспроизвожу реальность.

– А я стану человеческим скульптором! И буду лепить живых, как глину.

Тогда он еще не понимал, что выбрал для себя профессию. Осознание пришло позже, когда Бородин учился в пятом классе. Помнится, он сидел за партой, слушал, как учительница географии рассказывает о равнинах средней полосы, и рассматривал ее лицо. Преподавательница была очень хорошей женщиной, но некрасивой. Ее дразнили уткой, поскольку она была немного похожа на эту птицу. Викентий изучал лицо училки, пока не понял, что для того, чтобы она похорошела, надо всего лишь укоротить ей нос и перекроить верхнюю, выступающую губу. Тогда ему и вспомнилась детская мечта стать человеческим скульптором. И Бородин решил, что изберет профессию пластического хирурга. Бутерброды были съедены, чай выпит. Викентий сполоснул посуду и отправился в ванную. Сейчас быстро примет душ и заляжет в кровать. Спать он не собирался. Хотел немного почитать и посмотреть телевизор. Только вряд ли долго протянет. Скорее всего, сон сморит минут через десять, книга выпадет из рук, а телевизор, поставленный на таймер, выключится.

Бородин, перед тем как зайти в душевую, глянул на себя в зеркало. Исхудал, да…

Лицо стало узким, костистым. Но все равно осталось красивым.

Доктор Бородин был сапожником с сапогами. Пластическим хирургом с лицом без единого изъяна.

В махровом халате и с полотенцем на голове (его густые и жесткие волосы долго сохли) он вышел из ванной комнаты. Проследовал в спальню. Небольшую, очень уютную, чем-то напоминающую девичью. То есть ни «траходрома», ни зеркал на потолке, ни картин в стиле ню – ничего из того, что ассоциировалось с понятием «спальня обеспеченного холостяка». Круглая кровать под пушистым покрывалом, над ней светильники из рисовой бумаги, персиковый ковролин, антикварный шкаф из ореха с виньетками. А плазменный телевизор, висящий на стене, замаскирован панно с изображением пруда, поросшего лотосами. Плюхнувшись на кровать, Викентий взял пульт и нажал на одну из кнопок. Панно отъехало, явив телевизор. Нажал на вторую, задернулись занавески. Третью – погасло основное освещение.

Устроившись поудобнее и включив «Дискавери», Бородин потянулся к книге. «Пятьдесят оттенков серого». Решил прочесть, так сказать, для общего развития. Начал три месяца назад, но так и не дошел до середины.

Рука замерла над книгой. Затем переместилась левее и опустилась на планшет. Он тоже лежал на прикроватной тумбочке.

Включив его, Бородин зашел в Интернет, чтобы проверить личную почту. У него было два ящика, один официальный, который он просматривал с рабочего компьютера, а второй, как он сам называл, НДВ – не для всех то есть. Этот адрес был известен редким людям. Друзьям, например, или любовницам.

Открыв НДВ, Бородин обнаружил два новых письма.

Оба от…

Красотули!

– Письма мертвого человека, – передернувшись, прошептал Бородин.

Олеся прислала их вчера вечером. А ночью ее не стало.

Бородин, не читая, выбросил письма в корзину. Немного подумав, очистил ее. Но все равно не успокоился. И удалил почтовый ящик. Оставалось надеяться, что программисты из МВД, которые наверняка уже шарят по аккаунтам Красотули, не вычислят, кому он принадлежал.

Иначе ему хана!

Виола стояла у гроба Красотули, одной рукой утирая слезы, второй поддерживая под локоть Роберту. Та уже один раз упала в обморок, не хотелось, чтоб это повторилось.

– Как ты? – спросила она у скорбящей подруги покойницы. Сама-то Виола плохо Роберту знала, но та почему-то в день похорон льнула именно к ней.

– Не знаю, как я это выдержу, – всхлипнула девушка.

Роберта на самом деле совсем не походила на парня. Стройная, маленькая, очень симпатичная шатенка была женственнее многих истинных представительниц слабого пола. А то, что могло бы выдать ее настоящий пол, а именно кадык, прикрывал черный шифон – Роберта накинула на голову шарф, а его концы обмотала вокруг шеи.

– Красотулю даже смерть не испортила! – услышала Виола чей-то шепот. Чуть обернувшись, увидела парня с льняными волосами до плеч. Цвет был натуральным. Виоле подумалось, что он похож на эльфа из фильма «Властелин колец». – Я бы даже сказал, смерть сделала ее еще прекраснее…

Эльф адресовал свои реплики не ей и не кому-то другому. Он говорил сам с собой. Замолчав, он шагнул к гробу и положил на него веточку гипсофилы. Как ни странно, это скромное растение, обычно попадающее в букет только для того, чтобы подчеркнуть красоту роз, удивительно смотрелось. На его фоне блекли гвоздики, каллы и хризантемы – те цветы, что принесли другие участники погребальной церемонии.

– Кто это? – поинтересовалась Виола у Роберты.

– Родион Горячев.

– Имя мне ни о чем не говорит.

– Модельер, что сшил саван, в котором Красотуля сейчас.

Вообще-то в гробу Олеся лежала в платье. Оно напоминало чем-то свадебное. Но и саван тоже. В любом случае это был совершенно фантастический погребальный наряд. Дополнял его венок из кружева. Судя по всему, его также изготовил «эльф».

– Он был ее другом? – продолжила расспросы Виола, уводя Роберту от гроба.

– На той планете, откуда Родя родом, нет такого понятия, как дружба. Они общались и сотрудничали.

– Про планету я не очень поняла.

– Он странный очень. Как пришелец со звезд. Непонятный. И творения его такие же…

– Платье, что он создал для Красотули, прекрасно.

– Вообще оно задумывалось как свадебное. Ты бы пошла в таком под венец?

– Нет.

– Вот я как раз про это. Его платья нельзя носить в повседневной жизни. Поэтому Родя никак не может найти своего покупателя.

– Ему надо шить театральные костюмы.

– Или саваны… – Роберта увидела два свободных стула и предложила: – Давай присядем.

Они так и сделали. Роберта тут же переключила свое внимание на соседку с другой стороны, и Виола смогла осмотреться.