Суденышко сидело в воде глубоко, а когда мы прошли с подветренной стороны, от него так густо понесло гнилой рыбой, что я почти увидел поднимавшуюся из люков вонь.

— Им бы надо поскорее отчалить, — предположил я.

Дашер засмеялся:

— Они точно выждут еще денек. И надеются, что он выдастся жарким.

— Но рыба… Она не будет стоить ни гроша.

— Конечно, — согласился Дашер. — Но тогда не будет слышно запаха чая. Если бы ты был таможенником, стал бы ты ковыряться в этой гнили?

Я впервые услышал о подобной уловке контрабандистов.

— А ты откуда знаешь?

— Я живу в Кенте, у меня есть уши, — объяснил он. И снова на его физиономии заиграла ухарская ухмылка. — Да я и сам такое проделывал, ясно? Королевские яхты гонялись за мной по всему Ла-Маншу, как гончие с высунутыми языками. Таможня трепещет, услышав о лихом Томми Даскере.

— Конечно, конечно, — согласился я, совершенно уверенный в обратном.

Он надулся, как павлин.

— Тебе повезло, что ты попал со мной на одно судно. Будет что рассказать отцу. — Он хлопнул меня по плечу, потом махнул в сторону бухты. — Ну а вот этот бриг, например…

— Он кажется слишком маленьким, — засомневался я.

— Двойное дно, — сказал Дашер, подмигнув. — Они загружают его при отливе. Набивают бочками, и ты должен быть рыбой, чтобы это узнать.

— А потом сажают его на днище на другой стороне, чтобы их вынуть?

— Точно. Быстро соображаешь, скажу я тебе. Прирожденный контрабандист.

Вместо того чтобы рассердиться, я был польщен комплиментом Дашера. Отец очень редко меня хвалил, поэтому мне было приятно услышать любую похвалу. Я чувствовал себя бодрым и веселым, пока судно скользило по гавани.

На южном берегу на набережной возвышались здания, высокие и настолько узкие, что казалось, их сплющили какие-то гигантские тиски. Выстроены они были из кирпича разного цвета, из дерева и камня и походили на толпу бродяг, плотно сбившихся в кучку, одетых в многократно заштопанную рвань.

Кроу направил судно к пристани, на которой были навалены штабелями бочки, тюки и ящики. Между ними кое-где возвышались краны и лебедки, вытягивались в разные стороны тонкие стрелы. Лошади тащили телеги к складам. Посреди всей этой неразберихи, словно скала, которую обтекает прилив, стоял маленького роста старичок, хрупкий, одетый в какие-то тряпки. Из носа и ушей его торчали пучки седых волос. Он смотрел на нас с бочек, как с насеста, наклоняясь то вперед, то назад, иногда поднимая руки.

«Дракон» приближался к набережной. Старик выпрямился на бочках.

— Тернер Кроу! — крикнул он. Странным показался мне этот голос, каким-то призрачным. — Тернер Кроу, — повторил он. — Узнаешь меня, живодер?

Кроу резко повернул голову.

— Черт побери! — вырвалось у него.

— Ты не всех убил, — кричал старик. — Один остался. Выжил один, чтобы поведать о тебе. — Он соскочил с бочек и заспешил прочь, как старый белый жук, виляя между телегами и тюками.

— Подожди! — закричал Кроу. В лице его не было ни кровинки. — Стой, старый черт! — Он так затряс штурвал, что руль загремел.

Я посмотрел на Дашера:

— Кто это?

— Не знаю, — сказал он. — Мне пора, — добавил он неожиданно. — Будь готов убрать кливер. Хватай фалы. — И он ушел, оставив меня в недоумении.

Вдоль набережной висели толстенные кранцы из сплетенных канатов, но капитан Кроу так мягко подвел шхуну, что не раздалось ни звука. Если бы там были куриные яйца, он не повредил бы скорлупы.

Кроу подозвал меня к штурвалу и взял за плечо.

— Смотрите за тем седым стариком. Следите хорошенько. Если он появится, сразу ко мне.

— А кто он такой?

Его рука яростно сжала мое плечо.

— Обязательно каждый раз переспрашивать? Я сказал все, что вам следует знать.

— Есть, сэр. — Я уже привык к его вспышкам гнева, мгновенно возникающего и столь же быстро проходящего.

— Хороший парень. — Он улыбнулся. — Достойный такого судна. Мне будет что сказать вашему отцу.

«Дракон» уже был пришвартован, бушприт его нависал над набережной. Мэтью и Гарри открыли люки и спустились в трюмы. Прибыл груз. По две, по три бочки поднимались над набережной и переносились на судно, исчезая в недрах корабля. Французы работали с рвением, которого я никогда не замечал в доках Лондона.

Капитан Кроу наблюдал за погрузкой, провожая взглядом парящие в воздухе бочки. Когда однажды петля ослабла и бочки покачнулись, чуть не упав, он заорал на людей, работавших на набережной. К моему удивлению, он говорил по-французски, хотя и с кошмарным акцентом.

— Внимательнее, вы, там! — гаркнул он. — Осторожнее, чертовы лягушатники! — Он расхаживал по палубе, то и дело дергая белый галстук, стягивавший шею.

Меня охватило беспокойство, когда я увидел, что это занятие было ему хорошо знакомо. Я ожидал, что погрузка будет проходить в обстановке подозрительности и таинственности. Но капитан Кроу не был здесь чужим. Эти французы его хорошо знали.

Они пришли в восторг от его выкрика и покатились со смеху. Один из них, низенький человечек в громадных сапогах, с лицом, почти полностью закрытым пушистыми усами, прошелся параллельно с капитаном, подражая его морской походке. Рабочие так развеселились, что одну бочку все-таки уронили, она упала на фальшборт и разбилась. Судно окутало облако аромата бренди. Моментально куча французов оказалась на судне, макая пальцы в лужи крепкого напитка.

— Я за это не должен платить! — заорал капитан. — Поднимайтесь! За работу, собаки паршивые! И не забудьте ячменный сироп.

Меня охватила дрожь отчаяния. Зачем я только отправился во Францию!

Он перехватил мой взгляд и обрушил гнев на меня.

— Чего глазеешь по сторонам? — заорал он. — Тебе велено следить!

— Вы платите за это?

— Нет, они это дарят за красивые глаза! — Он накрыл ладонью лицо, сжал его пальцами.

Лицо побледнело. Кроу медленно провел ладонью по носу, рту и подбородку, словно снимая ладонью свой гнев.

— Слушай, парень, — сказал он очень тихо. — Подумай сам. С грузом надо обращаться умеючи. — Он подтянул меня за руку поближе. Галстук его щекотал мне подбородок, а губы шевелились возле самого уха. — Если у них возникнет подозрение, что этот груз дожидался не «Дракона», то игра закончится не в нашу пользу.

Я стряхнул его руку.

— Они вас хорошо знают. Вы говорите по-французски. Вы знали, к какому доку подойти.

— Что ты сказал?