Между тем Папаша Дриппи оглушил ее короткой дубинкой, наступил своим протезом на голову замершей акулы и вынул из ножен широкий нож. Не выпуская изо рта своей вонючей самокрутки, он коротко полоснул по брюху рыбины. Тело акулы обмякло, внутренности, бледно-желтые и розовые, вывалились прямо на палубу влажным клубком. После этого грек высвободил из жаберных щелей крючок, зачем-то лизнул его и, весело взглянув на оторопевшую Татьяну, что-то гортанно выкрикнул.

— Охота началась, — перевел Эд. Лицо его посерьезнело. — Таня, ты как?

Женщина крепко вцепилась в борт, стараясь не смотреть на расползающиеся по палубе кишки и извивающийся хвост акулы.

— Нормально, — сказала она твердо.

Папаша Дриппи небрежно швырнул выпотрошенную акулу за борт, словно тряпку. Часть внутренностей он кинул в бадью, другую часть нанизал на крюк и бросил его вслед за акулой.

Помимо своей воли Татьяна осторожно выглянула за борт. То, что произошло дальше, навсегда врезалось в ее память. У катера металось уже не четыре, а шесть акул. Так получилось, что крюк с наживкой оказался ближе всего именно к той самой, которой только что вспороли брюхо, и она как ни в чем не бывало вцепилась зубами в собственные кишки. Папаша Дриппи, невольно выругавшись, подсек рыбу, но к ней уже рванулись две акулы. Одна, выхватив зубами здоровенный кусок плоти от жертвы, тут же потеряла к ней интерес, а вот вторая вцепилась намертво и сорвалась только в воздухе, когда добычу поднимали на борт.

Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.

Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.

— Если хочешь, я отведу тебя в каюту, — сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.

К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.

Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.

Папаша Дриппи стоял в носовой части, облокотившись на боевое кресло, и бесцеремонно разглядывал Татьяну. Затем он что-то сказал и провел сморщенным кончиком языка по шелушащимся губам.

— Он хочет сообщить мне что-то важное? — вежливо поинтересовалась Татьяна.

Эд бросил на хозяина судна каменный взгляд и повернулся к ней:

— Он говорит, что сила укуса «Белой Смерти», то есть большой белой акулы, в три раза превосходит укус льва.

— Бред, — не поверил Вячеслав. Брезгливо морщась, он перешагнул лужу крови, оставшуюся после разделки акулы.

Папаша Дриппи ухмыльнулся.

— Киа та, сулла, — подмигнул он Татьяне. — Ихва ми ткаллья. Диу ясо.

— Нет, не бред, — спокойно парировал Эдуард. — Сила давления каждого зуба большой белой акулы составляет примерно три тонны на один квадратный сантиметр. Но это цветочки по сравнению с ее предком, доисторическим мегалодоном, который вымер полтора миллиона лет назад. Ученые подсчитали, что сила укуса этой рыбки составляла восемнадцать с лишним тонн. Некоторые особи достигали в длину двадцать и более метров.

— Охренеть, — прошептала Татьяна. При всем своем богатом воображении она не могла заставить себя поверить, что на Земле когда-то существовали такие гигантские существа.

Докурив, Папаша Дриппи щелчком ногтя отправил окурок в море и махнул рукой своим юным помощникам. Те снова забегали по палубе.

— Полагаю, представление закончилось, — прокомментировал Эдуард.

— Мы едем домой? — спросила Татьяна, и в голосе ее проскальзывало облегчение.

— Нет, — развеял ее мечты Эд. — Скорее всего, сейчас они займутся промыслом.

Он оказался прав. Для хромого охотника и двух подростков эти туристы уже перестали существовать, «шоу» для белых людей из большого города окончилось, а для них началась трудовая рутина. Раз за разом Папаша Дриппи метал свой гарпун, а мальчишки помогали ему с помощью багра и петли. Буквально через двадцать минут на палубе уже лежало восемь крупных акул. Оглушив их, Папаша Дриппи принялся подвешивать туши с помощью специального крана и лебедки, после чего взялся за разделку. Татьяна не могла на это смотреть и спустилась в каюту. Помедлив, Вячеслав последовал за женой.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Да, укачивает, — соврала Татьяна. Она глубоко вздохнула. — Интересно, у него есть жена? У этого грека?

Вячеслав хмыкнул.

— Зачем этому старику жена? У него вон какие бойкие пацаны, — сказал он.

— Он не старик, — раздался позади голос Эда. — Он старше нас лет на семь, ему немногим больше сорока.

— Не может быть! — ахнула Татьяна. — Он выглядит лет на двадцать старше!

Эд привычно пожал плечами:

— Такая жизнь, как у него, не способствует физическому процветанию.

— Ладно, хрен с этим калекой, мы не суп из него варить собираемся, — вмешался Бравлин. — Ты сказал ему насчет акулы?

— Он готов тебе продать челюсть, которая висит на вышке, за сто баксов.

— Мне не нужен этот старый хлам, — раздраженно сказал Вячеслав. — Ты помнишь, о чем мы говорили?

— Слава, что ты задумал? — Татьяна тронула мужа за локоть, но он не унимался:

— Я тащился сюда по жаре и качался на волнах с этим чокнутым греком не для какой-то долбаной рыбалки. Если ты обещал нам драйв, так докажи, что твое слово чего-то стоит. Пусть этот Дриппи поймает для меня акулу. Настоящую акулу, а не эти шпротины.