Когда Мисе исполнилось пятнадцать лет, она получила приглашение на придворный бал. Прибыв во дворец и увидев в зеркале милую девушку в платье из голубого тюля с широким муаровым поясом, девушка пришла в такой восторг, что захотела поцеловать ее. Что и сделала: подошла к зеркалу и… коснулась губами собственного отражения. Весьма впечатляет, не правда ли? Этот эпизод раскрывает внутреннюю сущность роковой кокотки, сыгравшей свою странную роль в истории ХХ века.

Однако после успеха на балу Мися отказывается возвращаться в монастырь Сакре-Кер, куда ее пристроил отец и его третья супруга. И тогда, заняв у друга отца деньги, девочка сбегает из Парижа в Лондон. Что дало повод судачить, что в английскую столицу девушка бежала со своим любовником, который был на 40 лет ее старше. Уже через два месяца бесстыдница вернулась в Париж; и это уже была «совсем другая Мися – взрослая, независимая, знающая себе цену. Средства на жизнь зарабатывала уроками музыки, которые давала Бенкендорфам – семье русского посланника в Париже», – сообщает нам журналист И. Оболенский.

В 1893 году, в возрасте 21 года, девушка вышла замуж за своего кузена Тоде Натансона. Тадеуш Натансон – один из трех сыновей польского еврея-банкира. У братьев Натансон ходил в знакомых весь литературный и художественный Париж; четыре года назад ими на деньги родителей был основан ежемесячник «Белый журнал», с которым сотрудничали лучшие писатели эпохи. 300 тысяч франков, полученных от бабки в качестве приданого, Мися истратила за один день, оставив их не где-нибудь, а в лучшем бельевом магазине Брюсселя. В этом – высокий стиль куртизанки мирового уровня!

О своем муже она, не стесняясь, судачила с подругами: «Во время занятий любовью с ним я составляю меню завтрашнего обеда».

Супруги владели огромной квартирой в Париже на улице Риволи, и одними из первых обзавелись роскошной яхтой. Благодаря деньгам и влиянию мужа их дом становится одним из самых популярных в Париже. Вот несколько характерных эпизодов, раскрывающих нам сущность лучшей подруги Коко. Что из ее поведения почерпнет для себя Коко Шанель?!

Мися Годебска на отдыхе, самое начало ХХ века

Вот Миси получает письма от Марселя Пруста, и даже не распечатывая их, приказывает складывать в коробку из-под шляп. Вот знаменитый летчик-ас Ролан Гаррос умоляет ее совершить с ним полет над Парижем. Вот Пабло Пикассо предлагает ей стать свидетельницей на его свадьбе с русской балериной Ольгой Хохловой и крестной матерью новорожденного сына. Вот ее супруг приходит к ней с мольбой уговорить актрису Лантельм, исполнительницу главной роли в его пьесе «Потерянный попугай», стать… его любовницей. О времена, о нравы! Кстати, Лантельм приняла Мисю и поставила условие: жемчужное ожерелье, миллион франков и сама Мися, в которую была влюблена актриса (однако через день, испугавшись, одумалась и согласилась принять ухаживания Эдвардса).

А по вечерам Мися Натансон выходит из своей квартиры на Риволи, доходит до набережной Сены, где была пришвартована роскошная яхта, поднимается на палубу и, устроившись в кресле-качалке с бокалом белого вина, вздыхает: «Неужели и дальше моя жизнь будет такой же беспросветной?»

Интересно, а какую реакцию у вас вызывает подобная дамочка?

Пока супруг изменял Мисе, она крутила роман то с Альфредом Эдвардсом, то с испанским художником Хосе-Марией Сертом, за которых она последовательно выйдет замуж. В 1905 году Мися, разведясь с Натансоном, вышла замуж за толстого бизнесмена Эдвардса, владевшего среди прочего газетой «Матэн». Воспылав к дородной красотке страстью, Эдвардс буквально вырвал ее из объятий супруга. Прожили они вместо до 1909 года, чтобы соединиться браком с модным художником и декоратором, каталонцем Жозе Марией Сертом. Сын промышленника, он был не менее богат, чем его предшественник, но более образован. Коренастый и словоохотливый коротышка писал полотна гигантских размеров, украшавшие храмы и будуары. Его слабость – пристрастие к алкоголю и морфию, и этим он «вознаградит» и свою возлюбленную подругу Миси.

Пабло Пикассо с супругой – русской балериной Ольгой Хохловой и сыном Паулем

Благодаря каталонцу в жизнь кокотки среди прочих впишется «безумный русский» – Сергей Дягилев (Серт сведет ее с ним в 1908 году во время премьерного показа «Бориса Годунова» в парижской Опера), гениальный устроитель «Русских сезонов», рекламе которых Мися отдаст столько сил. Их странная дружба продолжалась больше двадцати лет. Дягилев говорил, что Мися Серт (к тому времени у нее была уже эта фамилия) – единственная женщина, на которой он мог бы жениться. Жениться? В 1913 году, оказавшись в Венеции в номере Дягилева, она стала свидетельницей, как он среагировал на телеграмму о женитьбе своего главного любимчика Вацлава Нижинского. В мгновение ока вся гостиничная мебель была разрушена.

Дягилев посчитал поступок своего протеже предательством; разве не он писал так трогательно, так страстно в своем «Дневнике»: «Я хочу танцевать, рисовать, играть на рояле, писать стихи. Я хочу всех любить – вот цель моей жизни. Я люблю всех. Я не хочу ни войн, ни границ. Мой дом везде, где существует мир. Я хочу любить, любить. Я человек, Бог во мне, а я в Нем. Я зову Его, я ищу Его. Я искатель, ибо я чувствую Бога. Бог ищет меня, и поэтому мы найдем друг друга». И вот – этот нежный искатель Нижинский нашел своего единственного бога, вернее, богиню…

Об этом страстном танцоре его друг Игорь Стравинский скажет предельно точно: «Нижинского мало назвать танцовщиком, в еще большей степени он был драматическим актером. Его прекрасное лицо, хотя оно и не было красивым, могло становиться самой впечатляющей актерской маской из всех, какие я видел».

Властный Дягилев категорически возражал против замужества своих танцоров и балерин. К примеру, один из его биографов, С. Федоровский, пишет: «Он допускал кое-какие исключения лишь в тех случаях, если такая связь оборачивалась социальными преимуществами и денежной выгодой». Так, балерине Лидии Лопуховой, ставшей женой влиятельного английского экономиста Кейнса, было разрешено остаться в труппе. И здесь можно привести замечательные слова Р. Херрода, написавшего биографическую книгу о члене Палаты лордов Кейнсе, сказанные им в адрес русской жены британского экономиста и бизнесмена, а в ее лице – в адрес всех русских балерин (и не только), вышедших из Российской империи: «Лидия стала первостепенной личностью. Она была хорошей и верной женой, никогда не уклонялась от трудностей. Это создание, созданное из воздуха, полное юмора и эмоциональности, вступило на суровый путь долга как человек, которого с юности воспитывали в строгости. Быть может, глубокая, уравновешенная русская душа помогла ей пронести тяжелое бремя жизни с терпением и благородством. Ее веселость была нескончаемой, ее дух всегда оставался высоким. Никто не слышал ни слова жалобы, и не только слова, но и шепота, ни вздоха. То, что она давала, шло от ее доброй природы и истинной любви».