После отбытия короля на войну, я проводил больше времени с немногими оставленными здесь придворными, прежде всего с Узаком. Верный мажордом весьма щепетильно относился к своим обязанностям по содержанию дома, несмотря на то что его господин был далеко отсюда. Со своей обычной дотошностью он контролировал все стороны женского быта, устанавливал правила, выступал арбитром в спорах и правил домочадцами железной рукой. Рабы впадали в ужас, когда видели его ястребиную фигуру. Наложницы, хотя и не боялись Узака, настораживались в его присутствии, ибо о его методах обучения повиновению ходили самые разные легенды. Зачастую эксцентричные и унизительные, эти методы повергали в ужас тех, кому досталась сомнительная честь находиться в Доме Женщин.

Несколько раз мне приходилось видеть наказания, которые он регулярно осуществлял даже по ничтожнейшему поводу. Я был убежден, что распутный плут получал удовольствие, назначая чрезвычайно изощренные пытки этим прекрасным девушкам, и строго следил за их исполнением вовсе не для того, чтобы улучшить поведение жертвы или покарать за проступки.

Наказания исполнялись в специально устроенной комнате. Некоторые детали комнаты напоминали пыточные казематы короля, но это сходство было лишь поверхностным. За вред, причиненный одной из девушек в процессе чересчур усердного наказания, мажордом ответил бы головой. Однако девушкам все же приходилось переносить некоторый дискомфорт и даже легкую боль. «Каждый должен знать меру», — сказал мне как-то мажордом, заговорщически подмигнув. В этот момент он был слегка навеселе и несколько раз кивнул головой, подтверждая мудрость этих слов. Мы вдвоем частенько засиживались у него в покоях, дегустируя коллекцию первоклассных вин из погребов короля, и, после нескольких выпитых бутылочек, наша непринужденная беседа обычно переходила на сексуальные темы.

В результате многомесячного общения мы поняли, что оба являемся тонкими ценителями плотских утех. Однажды во время нашей беседы мажордом предложил мне стать свидетелем исполнения одного из взысканий, подготовленных им на следующий день.

Так я очутился в этой мрачной камере со сводчатыми потолками в первый раз. Покрытый затейливыми узорами светильник отбрасывал причудливые тени на стены, в которые были вделаны устрашающего вида кандалы, блоки и колодки, призванные продемонстрировать провинившейся девушке ее незавидное будущее. Цепи и вороты свисали с массивных балок на потолке, добавляя свои зловещие тени к общей картине. Комната была полностью заполнена различными принадлежностями для связывания и заковывания несчастных жертв, находящихся в распоряжении мажордома.

Деревянные полки, тянущиеся вдоль обеих стен, были уставлены различными инструментами и приспособлениями, с помощью которых можно было как причинять боль, так и доставлять наслаждение: кнуты, ремни, трости и многое другое, названия чему не знал даже я. Искусственные фаллосы был представлены в самых разных вариантах: из простого дерева, из слоновой кости и черного дерева. Казалось, что они, подобно экзотическим растениям, росли на полках, поражая воображение разнообразием форм, размеров и узоров. Картину завершали щеточки, нежные листочки, перья и бусы.

Одна из полок была целиком отдана под мази и притирания, амфоры, полные масел и благовоний, а также загадочных зелий, повышающих и продлевающих мужскую выносливость. Когда мы вошли, рабы уже были за работой, подготавливая девушку, чьей виной была проявленная не к месту спесь и которой распутный мажордом назначил особую кару.

В полутемной комнате было очень влажно, сотни свечей добавляли свое тепло к жару огромного камина. Гарь от свечей, запахи воска и сандаловых благовоний смешивались в теплом влажном воздухе. Испарина покрывала обнаженные до пояса тела рабов, которые носили ошейники и сандалии, кожаные ремешки которых обвивались спиралью вокруг стройных голеней. Просторные кожаные килты развевались вокруг их сильных бедер при каждом движении.

Первой предстояло получить наказание хрупкой темноволосой девушке. Перед тем как ее подвесили на тонкой цепочке, прикованной к потолочной балке, девушку связали, в рот вставили кляп, а руки завели за спину, связав на запястьях. Цепочка была натянута так, чтобы поднять руки вверх, заставив жертву наклониться. Ее мягкие груди свисали, темные соски были направлены вертикально вниз.

Она могла бы принять более удобную позу, если бы расставила ноги, но этого сделать было нельзя — ее лодыжки, колени и бедра были туго стянуты тонкими кожаными ремнями. На ножках красовались высокие открытые сандалии, а ее стройное обнаженное тело было стиснуто черным кожаным, туго зашнурованным корсетом.

Такое положение заставило ее напрячь все мышцы кругленькой ладной попки, которую обрабатывал мощно сложенный раб, взмахивающий тонкой длинной розгой. Он действовал не в полную силу, но очень уверенно. Я наблюдал, как он хлестал зад девушки короткими резкими взмахами прута, которые заставляли бедра красотки напрягаться и вздрагивать, а ее саму невнятно молить о пощаде.

Раб не обращал ни малейшего внимания на приглушенные крики девушки и методично продолжал делать свое дело. Его лицо не выражало никаких эмоций, однако по выпуклости на кожаном килте можно было заключить, что он явно получал удовольствие от своей работы. Мажордом провел меня мимо несчастной брюнетки в центр комнаты, где подготавливали к одновременному наказанию двух стройных, грациозных девушек за проступок, по-видимому, совершенный ими обеими. Когда мы приблизились к ним, девушками занимались парочка дюжих рабов, которых мажордом специально подобрал для такой работы за способность совладать с любой упрямицей, сопротивляющейся своей судьбе.

Подойдя поближе, мы увидели, что обеих провинившихся уже раздели и связали так, чтобы их руки были плотно прижаты к телу. Затем их привязали к встроенному в пол деревянному шесту, примерно шести футов высотой, и около трех дюймов толщиной, лицом друг к другу.

Девушки были высокими, примерно одного телосложения. У обеих были небольшие тугие груди, серые глаза и светлые каштановые волосы. Их легко можно было принять за сестер. Рабы обмотали их широкими ремнями так, что они оказались прижаты друг к другу и к шесту между ними.

Вся эта конструкция напомнила мне о вертеле, вращающимся над огнем, хотя тут шест стоял вертикально. К нижнему концу столба был приделан механизм, позволяющий вращать сам шест и привязанные к нему тела. Вскоре я понял, что замысел конструкции состоял в том, чтобы попеременно подставлять попки жертв под удары рабов.

Тренированные рабы заняли свои места по обе стороны шеста, каждый из них был вооружен тонким гибким прутом. Затем третий раб начал вращать механизм шеста.

Зажатые между кожаными ремнями, охватывавшими талию и бедра, аппетитные ягодицы выглядели очень привлекательно, и каждый раб, как только предоставлялась такая возможность, тут же наносил удар по появляющейся перед ним сочной попке. В воздухе раздавались частые хлесткие удары гибких прутов, под которыми чувствительные филейные части молоденьких наложниц вздрагивали и ерзали. Громкий визг девушек был приглушен кляпами. В таком положении наказуемые практически никак не могли выразить эмоции, переполнявшие их после каждого удара.