– Ты куда-а-а?!

Крик мента растянулся в тугую, свистящую в ушах струю. Удар – и волны сомкнулись над головой. «А пошли вы все», – апатично думал я, погружаясь в бездну. Я не пытался всплыть, зная, что наверху сейчас начнутся поиски, шум, крики. Я хотел тишины и покоя. Здесь я наслаждался и тем, и другим.

Ну и течение! Меня закружило и поволокло, да так, что даже мертвецу стало страшно. Дна я не видел, но чувствовал, как течение тащит меня по камням и песку. Я погружался все глубже, поток всасывал меня в гигантскую подводную воронку.

Невероятно, но под толщей воды стало будто светлее, и я увидел живые тени, скользящие ко мне. «Русалки, – подумал я, – точно – русалки».

– За нами, за нами, – беззвучно произнесли они, и я поплыл следом, изумленно глядя на их гладкие, синеватые тела с длинными, прижатыми к бедрам руками. Никаких рыбьих хвостов не было, тела были обычными женскими, причем как на подбор, без изъяна, не худые и не толстые. Невольно залюбовавшись, я подумал, что женщины и были созданы жить в воде, а жизнь на земле совершенно им не подходит. У многих народов есть легенды о женщинах, вышедших из воды. Вода – это жизнь, женщина – тоже…

Одна неожиданно отстала и, взмахнув руками, по широкой дуге спланировала ко мне. Я разглядел бледное красивое лицо под гривой длинных черных волос. Странно, в ту минуту я не думал о русалках как о мертвецах или утопленницах. Для меня они живые, я и вижу их живыми!

– Скажи имя! – прошептала она. Ее нагое тело, казалось, излучало свет на фоне странной и колеблющейся фиолетовой тьмы, в которой исчезли ее подружки.

– Андрей, – околдованно прошептал я.

– Андрей! – повторила она, и я, словно во сне, ничуть не удивился тому, что она говорит в воде, а я могу ее слышать. Я видел, как шевелятся ее губы, видел кромку белых зубов и не удивлялся, в глубине равнодушной памяти отмечая, что нормальный человек давно бы наглотался воды и утонул.

«Все так и должно быть», – мелькнуло в голове, и я не понял, моя ли это мысль или слова русалки.

Она дотронулась до меня. Сначала осторожно, затем сильнее, засмеялась и «облетела» кругом, паря в воде, как странная белая птица.

– Плыви за мной, Андрей! – Она понеслась вниз, туда, где исчезли подружки. Я поплыл. Поплыл – не то слово. Я не двигался – я тоже парил, вдруг, в один миг сообразив, что здесь не нужно прилагать усилий – надо просто проявить желание плыть.

Вместе с ними я завис над бездной. И вдруг все они бросились врассыпную. Я остался один, изумленно оглядываясь по сторонам, и с ужасом понял, что не знаю, где верх, где низ. Я даже не мог сказать, был ли я в реке. Со всех сторон клубилась фиолетовая мгла, и я в панике заметался, не зная, что делать.

И почувствовал нечто. Кто-то подплывал ко мне. Я не мог видеть, но отчего-то знал, что это существо плывет именно ко мне. Я вспомнил. Забытый сон наяву вторгался в сознание, порождая древний, первобытный ужас. Самое страшное было то, что я не мог бежать. Не потому, что лишился сил, а потому, что не смел, точно зная, что бежать бесполезно и что опасно разгневать поднимавшегося из глубины.

Он явился неожиданно, возникнув из клубящейся тьмы. Существо, плавающее передо мной, было настолько фантастическим, что я подумал, будто сплю. У него было темное, бугристое тело с двумя мощными, вполне человеческими руками и большой бочкообразной головой. Но ниже пояса ничего человеческого не наблюдалось, лишь мерно колыхались десятки черных двухметровых щупалец. «Мутант», – подумал я. Мутант был бородат и совершенно лыс. Вытянутый, морщинистый череп его вызывал отвращение. Лицо широкое, скуластое, словно у монголов, но вместо азиатских «щелочек» глядели два выпуклых рыбьих глаза. Монстр смотрел прямо на меня, в то же время я не мог понять, куда именно он смотрит. Эти жуткие глаза, изредка моргая, глядели равнодушно и цепко. Мне казалось, чудовище видит меня насквозь…

– Здорово, утопленничек! – произнесло чудище, и я дернулся, как пораженный током. Оно еще и говорит! Впрочем, русалка тоже говорила. Что за бред? Как же они говорят под водой? – Никак не оклемаешься? – затряс бородой мутант, и я догадался, что он смеется. – Ничего, в первый раз всегда так. А после привыкнешь.

Я молчал, не зная, что сказать. Да и, признаться, рот открыть боялся, ведь я же под водой! Как в первый раз под водой страшно открыть глаза. Открываешь – а они не открываются. Вот так и сейчас.

– Да ты не пужайся, говори! – махнул рукой мутант. – Как тебе здесь?

Я молчал, словно рыба.

– Ты, часом, не глухонемой?

Неужели здесь можно разговаривать? Я помотал головой и осторожно приоткрыл рот. И ничего не почувствовал. И воздух из меня не вышел. Вода давно была внутри. От этой мысли меня вывернуло наизнанку.

– Вот хилый народец пошел, – наблюдая за моими корчами, благодушно произнес мутант. – Ну, ничего. Пройдет. Поплавай, осмотрись, потом и работу тебе найдем.

Какую еще работу? Заметив проблеск внимания в моих глазах, мутант гордо выпрямился:

– Я – Слизень! Твой хозяин и хозяин реки! Здесь все мое, понял! И все мне повинуются! Забудь, что был человеком. Ты – утопленник, и ты – мой до скончания дней!

Он говорил, и слова Слизня впечатывались в мозг, каленым железом перечеркивая прошлую жизнь. Я навеки останусь здесь?

– Был Охрим до тебя. Старый был, сгнил совсем, никуда уже не годился. Даже утку утопить бы не смог. Ты молодой, сильный… – Ноги-угри схватили меня, ощупывая, будто купленную вещь. Ничего омерзительней этого я еще не испытывал, но вырываться не посмел. – Слушай мою первую волю: пойдешь с ней, – он отпустил меня и указал на русалку, неслышно возникшую за моей спиной, – Анфиса отведет тебя к Архипу. Он научит всему. Угодишь мне – будешь жить, как раньше не мечтал! Власть получишь над живыми и мертвыми…

Он еще что-то говорил, но я уже не понимал, целиком захваченный мыслью, что есть жизнь после смерти, есть! Но что она – такая, не снилось в самых страшных снах.

…Анфиса плыла впереди, я следовал за ней. Странная мгла рассеивалась, и вокруг простерся обычный донный пейзаж: покрытые слизью черные валуны, в незапамятные времена притащенные ледником, качающаяся речная трава и стайки шныряющих над нею рыбин. Не знаю как, но я отлично видел под водой; конечно, хуже, чем на поверхности, но все же очень далеко. За десяток-другой метров от глаз не укрывалась ни единая мелочь. Я мог пересчитать чешуйки на боку неторопливо плывущей рыбы и зубы лежащего на дне черепа.

Речные пути отличались от земных так же, как залитые асфальтом магистрали – от невидимых людям птичьих дорог. Мы плыли без устали, ловя речные потоки или лавируя в них, но даже плыть против течения было легко. Вода помогала, нежно обвивая и неся вперед мое тело. Лишь раз я испугался, когда над головой с ужасающим шумом пронеслось что-то огромное. Река качнулась в берегах, и я вместе с ней. В следующий миг я понял, что это, наверное, «Метеор», но страх проходил медленно.