Главными выступающими на соборе были Гуго де Пейн и Бернард Клервоский. Гуго призвал собравшихся официально признать тамплиеров и утвердить их устав. В записи, сделанной писцом по имени Жан Мишель, изложена процедура: «Мы вместе выслушали то, что сообщил нам… магистр, брат Гуго де Пейн; и, руководствуясь своим ничтожным разумением, одобрили то, что показалось нам достойным и полезным, и отвергли то, что выглядело безосновательным»[99].

Иными словами, это была комиссия, которая обсуждала правила, сложившиеся за первые девять лет существования ордена в Иерусалиме, и вносила свои поправки в них. Ко времени окончания собора Жан Мишель записал на латыни свод правил для тамплиеров, состоявший из шестидесяти восьми статей. Позже его стали называть Первоначальным (или Латинским) уставом. В нем подробно разъяснялось, как следовало отбирать и принимать в орден новых рыцарей, как они должны были молиться, какие праздники соблюдать, что носить, есть и пить, где спать и как вести себя на людях, с кем они могли – и не могли – общаться[100].

«В этом религиозном ордене процветает и возрождается истинный дух рыцарства», – провозглашал устав, восхваляя всех тех, кто присоединился к тамплиерам с желанием вверить свои души Богу «для нашего спасения и распространения истинной веры». Так возникла идея о том, что тамплиеры представляли собой новую форму рыцарства, которое не устрашало слабых, а посвящало себя борьбе со злом – эту идею Бернард Клервоский начал развивать во времена собора в Труа и позднее изложил подробно. Устав отражал его веру в то, что рыцарство может и должно реформироваться, обратиться ко Христу, отринуть земное тщеславие и следовать духу благородства, долгу и благочестивой цели.

Начинался устав с разрешения практических вопросов, касавшихся того, как брат-тамплиер мог сочетать молитвенную жизнь монаха с беспокойной жизнью воина. С учетом того, что монахам ордена предстояло проводить большую часть времени в дозоре или военных походах, а не в церкви, коленопреклоненными перед распятием, устав дозволял им заменять каждую пропущенную церковную службу определенным количеством повторений молитвы «Отче наш». Тринадцать повторений за пропуск заутрени, девять за вечерню и семь за каждую из ежедневных молитв согласно каноническим часам. Этот упрощенный вариант повседневного монашеского богослужения был разработан так, чтобы ему могли следовать даже простые необразованные люди. Любой крестьянин во Франции знал «Отче наш»; сведя богослужение к будничному повторению самой известной в христианском мире молитвы, тамплиеры открыли путь в орден ревностным в вере и талантливым людям любого ранга, а не только богатым и образованным. Кроме того, устав закрепил существование двух разных категорий рыцарей: тех, кто давал обет на всю жизнь, «отринув собственные желания», и тех, кто соглашался вступить в орден на время и сражаться «определенный срок». Последние вполне могли удовлетворять требованиям ордена при минимальной религиозной подготовке.

В Труа явно стремились отойти от стереотипов, связанных с рыцарством. Устав провозглашал воздержанность и равенство. Рыцари-тамплиеры должны были носить белую одежду[101], что символизировало «чистоту и совершенное целомудрие»[102]. Черные или коричневые одежды предписывались сержантам и оруженосцам – братьям, которые также являлись членами ордена, но не имели рыцарского звания и умений. Это было очень не похоже на облик типичного рыцаря XII века, который сознательно подчеркивал свой статус яркой одеждой, богатыми тканями и изысканными украшениями. Чтобы особо отметить это, многие знаки обычного рыцарства были запрещены. «Одеяния должны быть без пышности и без проявления гордыни, – гласил устав, – и если какой-либо брат решит, что по праву или из гордыни он может носить самую красивую или лучшую одежду, за это он, без сомнения, заслуживает самой худшей». Запрещены были также и меха. С учетом перепадов температур на Востоке дозволялись льняная рубаха и шерстяное одеяло, однако никаких украшений не допускалось. Особенно строгий запрет налагался на модную обувь, которая в начале XII века могла быть весьма вычурной. «Мы запрещаем остроносую обувь и шнурки и запрещаем любому брату носить их… ибо все эти мерзости пристали только язычникам». Копье рыцаря также не должно было быть украшено. То же правило распространялось на конскую сбрую: «Мы не желаем, чтобы золото или серебро, которое есть знак личного богатства, было видно когда-либо на ваших уздечках, нагрудниках или шпорах»[103]. Походный мешок для продовольствия мог быть только из льняного полотна или шерсти, а ответственный за внешний вид братьев должен был следить за тем, чтобы все они регулярно коротко остригали волосы и подрезали бороды и усы, «чтобы не было лишнего на их телах»[104].

Жизнь в доме тамплиеров должна была максимально походить на жизнь цистерцианского монастыря. Блюда были общими для всех, и вкушать их нужно было в тишине, под чтение Святого Писания. Уставом предусматривалось, что новообращенные тамплиеры могли не знать сложного языка жестов, который использовался монахами во время трапез, когда нужно было попросить что-либо необходимое, и на этот случай предписывалось «тихо и кротко сказать, чего вы хотите… со всей учтивостью и смирением». Всем братьям полагались равные порции еды и вина, а оставшееся нужно было отдавать бедным. Необходимо также было соблюдать многочисленные постные дни, но тем, кто сражался с оружием в руках, давались послабления: мясо должно было подаваться три раза в неделю, по вторникам, четвергам и субботам. Когда же этот распорядок нарушался постом, по его окончании порции увеличивались, чтобы восполнить недостаток в питании.

Официально признавалось и то, что тамплиеры проливали чужую кровь. «Новое установление было принесено вами в святые места, а именно объединение воинского дела с религией, так что эта религия, будучи вооруженной, пролагает себе путь мечом и поражает врага без греха», – провозглашал устав, подытоживая таким образом многовековые философские размышления в христианстве на тему того, что убийство «неверующих язычников» и «врагов сына Девы Марии» – деяние, достойное божественной похвалы, а не проклятия. В остальном тамплиеры должны были жить в молитвенном самоотречении.