– Да знаю я, малец, – ответил маршал Фармер.

– Я говорю не с вами, а с Митивалем, – заявил я и посмотрел на него с вызовом.

Маршал Фармер опять отогнал муху от своего лица, но мне показалось, что он просто тянет время, не зная, как это воспринимать.

– То есть, – осторожно предположил он, – ты хочешь сказать, что говоришь с ним прямо сейчас? Этот Митиваль где-то рядом?

– Да. Он стоит между нашими лошадьми.

Я заметил, как Митиваль неодобрительно пожал плечами – ему не нравилось мое поведение.

– Ну все, теперь ты не выпутаешься, – пробормотал он.

Маршал Фармер внимательно меня изучал. Он был крайне обескуражен, это было очевидно, и в который раз попытался прихлопнуть муху, жужжавшую у него под носом. И он не знал, что сказать.

Я посмотрел наверх. Главным образом потому, что не имел никакого желания смотреть на маршала, а еще потому, что мне вдруг захотелось взглянуть на небо и на птиц у меня над головой. Эта часть Чащобы была куда светлее, чем та, где мы ночевали, а от темно-синего леса прошлого вечера отличалась, как день от ночи. Так я обнаружил, что лес, как и любое другое живое существо, не является чем-то одним или другим, а состоит из многих различных ипостасей.

– Вот что я тебе скажу, – наконец собрался с мыслями маршал Фармер. – С меня хватит. Я обещал, что доведу тебя до края Чащобы, и вот мы здесь. Если будешь держаться берез, то не угодишь в Топи, а через час выберешься из леса. – Он показал мне на старые березы, которые, словно караул, стояли по обе стороны тропы. – Мы сейчас немного севернее, чем то место, где я тебя нашел, но если не свернешь с пути, то сегодня вечером заснешь в своей постели.

Я знал, что он смотрит на меня, ждет моего ответа, но я неподвижно сидел, запрокинув голову к небу. Я даже закрыл глаза. Наверняка он решил, что у меня с головой не все в порядке. И может быть, так оно и было. И есть. Иногда я сам себя не понимаю.

Должно быть, прошло всего несколько секунд, но мне они показались вечностью.

– Или… или… – запнулся маршал Фармер. – Или можешь поехать со мной.

Он обронил это так небрежно, что я подумал, будто ослышался. Я сразу открыл глаза. Он смотрел прямо на меня с суровым выражением лица.

– Но если ты поедешь со мной, – продолжил он, – я не смогу гарантировать тебе безопасность. И не буду с тобой нянчиться. А если станешь мне мешать, то оставлю тебя в тот же миг. Ну а если будешь лгать мне…

– Не буду! – закричал я радостно и для пущей убедительности бешено замотал головой. – Клянусь, маршал Фармер, я не буду вам мешать и буду делать все, как вы скажете!

Он поднес к моему лицу корявый палец и пригрозил:

– А если я еще хоть слово услышу про привидения или тому подобную чушь, то пеняй на себя – немедленно отошлю тебя прочь. Ты все понял?

– Да, сэр, – смиренно ответил я.

– Я не намерен слушать всякую чушь! – горячился маршал. – Я простой человек и говорю на простом английском, и у меня нет времени разбираться в твоих фантазиях. Может, твой Па мирился с этой белибердой, но я… я не собираюсь. Слышишь? – Последние несколько фраз он произнес на одном дыхании.

– Да, сэр, – быстро согласился я.

– Точно?

– Да, сэр!

Он кивнул, одобряя перемену в моем поведении, потому что я, желая теперь произвести на него наилучшее впечатление, выпрямился и подобрался в седле. Да, я невелик для своих лет, однако хотел показать маршалу, что могу быть энергичным и боевитым. Казалось, мой Пони тоже приосанился – стал бить копытом, словно говоря: «Я готов! Вперед!»

Все это время я изо всех сил избегал смотреть на Митиваля, ибо знал, что такой поворот событий не придется ему по нраву. Только разок я приметил его на некотором расстоянии от тропы. Он смотрел не на меня, а куда-то в Чащобу. Мне нечего было ему сказать, даже если бы у меня была такая возможность.

– Что ж, раз мы договорились, пора в путь, – произнес маршал Фармер, снова разворачивая кобылу и проезжая мимо меня.

Он направлялся в заросли на краю березняка, и я понял, что нам предстоит снова углубиться в чащу. Сделав глубокий вдох, как будто перед погружением под воду, я поспешно повернул Пони и поскакал за маршалом.

«Только вперед!» – звенело у меня в голове. Я двигался вперед, а не назад по этой быстро вращающейся планете.

5

Я никогда не ходил в школу. Когда мне было семь или около того, я недолго посещал занятия, которые давала в Боунвиле одна женщина, известная под именем Вдова Барнс. К тому времени уже прошел слух, что сын Мартина Бёрда «слаб на голову» (так они это называли). Когда эти слухи дошли до Вдовы Барнс, она решила расспросить меня перед всем классом. И хотя я уже наловчился скрывать существование Митиваля и сказал ей то, что она хотела услышать, тем не менее она заставила меня написать на доске «Никаких привидений не существует» под хохот остальных учеников. А потом, для пущей верности, несколько раз ударила по моим пальцам линейкой, приговаривая, что не потерпит в своей школе новомодных спиритуалистов, что бы это ни значило.

Когда я вернулся домой и Па увидел рубцы на моих руках и услышал мои объяснения, перемежающиеся со слезами, то разгневался так, как при мне еще ни разу не гневался. «Людей вроде Вдовы Барнс нельзя подпускать к детям, – произнес он с тихой яростью, втирая в мои костяшки миндальное масло. – Ей не понять, каким великолепием и богатством обладает твой ум, Сайлас. За свою жизнь я встречал немало таких людей. У них нет воображения. В их мыслях нет огня. И поэтому они стараются втиснуть мир в узкие рамки своего понимания, но мир нельзя ограничить. Мир бесконечен! А вот ты, хоть еще совсем мал, уже это знаешь. – Он взял двумя пальцами мой мизинец. – Видишь этот пальчик? В нем, в твоем крошечном мизинчике, больше величия, чем во всех Вдовах Барнс, какие только есть в мире. Она не стоит твоих слез, Сайлас».

Потом он поцеловал мой мизинец и сказал, что больше ноги моей не будет в той школе. И что отныне он сам будет меня учить.

Конечно же, это лучшее, что могло со мной произойти, потому что Па был куда более талантливым