Луз пришла в себя от негромкого стука. Кто-то осторожно стучал в окно. Она облизала пересохшие губы и протерла кулачками глаза. Приподнялась на локте и огляделась. И вдруг явственно уловила запах ванили и маиса. Значит, все это ей приснилось! Бабушка жива! Но тут она окончательно проснулась и увидела темное деревянное распятие, висевшее в изголовье бабушкиной кровати. А вот ее бюро и зеркало, сплошь уставленное фотографиями. Нет, то был не сон. Бабушка действительно умерла. Новая волна отчаяния затопила ее сердце.

Странный стук повторился. Луз подняла голову и прислушалась. Холодок пробежал по ее спине – она опознала звук: так отчаянно бьется бабочка хрупкими крылышками о наружную поверхность стекла.

Бабочка.

Сколько раз бабушка рассказывала ей, что души недавно умерших людей превращаются в бабочек-данаид. Сердце Луз забилось сильнее в предвкушении чего-то очень и очень важного. Нет, такое не может быть простым совпадением. Она вышла из бабушкиной спальни и переступила порог мастерской по соседству. И снова знакомые с детства запахи объяли ее. В этой комнате они были гораздо сильнее, чем в спальне. Она сняла с вешалки бабушкин рабочий халат из фланели и набросила его на себя, плотно запахнув полы. И сразу же почувствовала себя так, будто это бабушка обняла ее. Надо спешить! Она почти бегом пересекла холл и сбежала с крыльца.

Утренние лучи позолотили верхушки деревьев, все еще покрытых густой сочной листвой. Солнце пробивалось сквозь листья, отбрасывая ажурные тени. Она невольно зажмурилась и вдруг улыбнулась. Первая улыбка, которая озарила ее лицо за все это время. Но невозможно было не улыбнуться при виде столь дивной красавицы… Огромная бабочка-данаида пристроилась на оконном переплете и упорно продолжала биться в стекло. Луз на цыпочках приблизилась к окну вплотную. Роскошные огненные крылья бабочки были покрыты изощренным узором из черных прожилок. Издали крылья казались похожими на витражи, украшающие церковные храмы. Вот и бабушка не раз говорила, что у данаид крылья похожи на витражные стекла… Приглядевшись внимательнее, Луз поняла, что перед нею женская особь.

– Привет, моя красавица, – тихо прошептала она и, слегка приподнявшись на цыпочках, продолжала любоваться неожиданной гостьей, ожидая, пока бабочка отогреется и окрепнет на солнце. Но вот бабочка почувствовала себя увереннее и перебралась на самый верх оконной рамы. И там, подобно альпинисту, только что покорившему трудную вершину, стала громко хлопать крыльями, как и положено триумфатору. Луз поднялась на скамейку, стоявшую у окна, и осторожно протянула руку к пришелице, и та тут же доверчиво скользнула вниз, сев ей на палец. Видно, еще совсем молоденькая, подумала Луз, чувствуя, как нетерпеливо перебирает бабочка своими крохотными ножками, щекоча кожу.

– Пойдем, я познакомлю тебя с этим миром, – промолвила Луз и с бабочкой на руке углубилась в сад.

Полоса затяжных дождей наконец-то закончилась. Снова ярко светило солнце. И оно словно говорило ей: «Хватит хандрить. Хватит валяться дни напролет в кровати и жалеть себя! Дождь прекратился. Вот и ты завязывай со слезами».

Луз полной грудью вдохнула свежего утреннего воздуха и подняла голову, подставляя лицо живительным солнечным лучам. Или оттого, что дождь закончился, или оттого, что нежданная гостья-бабочка сумела расшевелить ее и впервые за столько горьких дней поднять ей настроение, но Луз неожиданно почувствовала себя почти счастливой. Ее вдруг охватило непонятное легкомысленное настроение, и она с улыбкой наблюдала за тем, как хрупкое создание, удобно устроившись на ее пальце, продолжает пошевеливать роскошными крыльями на манер кокетки, завлекающей кавалеров взмахами длинных ресниц.

Следующий час Луз провела в саду, забавляясь с бабочкой. В жизни она еще не встречала таких очаровательных и милых созданий. Обычно бабочки сядут на руку – и спустя миг улетают. Но эта ночная гостья не проявляла признаков, что желает расстаться с ней. Она успела прогуляться по всей руке, потом перелетела ей на плечо, обследовала голову до макушки, после чего уселась на кончик носа. Снова стало щекотно. Луз бережно пересадила путешественницу себе на палец. И бабочка с готовностью уселась на прежнее место, расправила крылышки, давая возможность солнечному свету вовсю поиграть с их красивым узором.

– Не бойся, – прошептала ей Луз и подняла руку над головой. Поближе к солнцу. Бабочка возбужденно захлопала крыльями. – Ну же. Не бойся! Лети!

Подхваченная легким дуновением ветра, бабочка взметнулась вверх и полетела.

Какое-то время Луз наблюдала за тем, как бабочка кружит по саду. Но вот она снова вернулась к ней и облетела вокруг – этакий круг почета, – потом еще один, после чего переместилась на забор, немного посидела там и, снявшись с места, стала набирать высоту. Луз следила за ее полетом до тех пор, пока могла различать ярко-оранжевые крылышки на фоне лазурно-синего неба. И вдруг она явственно услышала голос – он шел из самых глубин ее сердца. Эсперанса ей говорила:

– Хочу домой. Я хочу в горы Мексики.

Луз замерла. Она умоляла бабушку подать ей знак, и ее просьба была услышана. Сколько раз бабушка повторяла ей слова, которые только что прозвучали в ее сердце. Но она всегда слышала их умом, а не сердцем. И вот снизошло откровение. Она поняла, чего хочет от нее бабушка. Сейчас она знает, что делать дальше. Так прочь же все сомнения и страхи!

Отныне она ничего не боится и с уверенностью говорит «да».

Больше нигде в мире не зафиксирован столь необычный феномен. Никакие другие бабочки не совершают такого длительного перелета, мигрируя на юг, как это делают бабочки-данаиды из Северной Америки. Но в отличие, скажем, от перелетных птиц или мигрирующих китов осенью на юг возвращаются не те бабочки, что прилетели сюда весной, а их прапраправнуки и прапраправнучки.

Луз бросила прощальный взгляд на свой дом. Ключи она оставила Салли, тот обещал поливать цветы. А соседка, миссис Родригес, будет приглядывать за домом. Луз потрогала истершуюся кожу кошелька, оставшегося от бабушки. Она сняла со счета почти тысячу долларов плюс еще те деньги, четыреста долларов с небольшим, которые оставила ей бабушка. Должно хватить!

Она повернулась на восток и увидела, как горизонт окрасился в ярко-розовый цвет. Поднимается солнце. Но вот неожиданно налетевший откуда-то порыв ветра взметнул опавшую листву, подхватил пустую банку из-под кока-колы и с громыханием погнал ее вдоль пустой улицы. Луз любила осень, любила яркое многоцветье природы, ей нравилось вбирать в себя запахи изобилия даров земли в это время. Зимы в Висконсине суровые, а лето обычно бывает очень жарким. Вот и получается, что осень – самая благодатная пора года. Она навевает не только грусть и ностальгию по былому, но и дарует утешение в приятных воспоминаниях. Луз вздохнула. Столько всего тяжелого и непоправимого случилось в ее жизни. И все эти печальные события выпали на осень. Наверное, в будущем ее отношение к осени будет сложным. Ведь она так круто изменила всю ее жизнь. Конечно, она будет по-прежнему любить осень – и вместе с тем ненавидеть ее. Отныне и навсегда эта пора года будет ассоциироваться у нее не только с хорошим, но и со смертью, которая вошла в их дом.