Витальные, социальные и идеальные (познавательные) потребности, в свою очередь, делятся на две разновидности: на потребности сохранения и развития (потребности «нужды» и «роста» по терминологии англоязычных авторов). Эти две разновидности репрезентируют на уровне индивидуального поведения диалектически противоречивый характер процесса самодвижения живой природы, который не сводится к одной лишь «борьбе за выживание», к уравновешиванию с окружающей средой, но предполагает освоение этой среды во все расширяющихся пространственно-временных масштабах. Признак для различения двух разновидностей потребностей – их отношение к господствующей общественно-исторической норме удовлетворения. Потребности сохранения удовлетворяются в пределах норм; потребности развития превышают норму, поскольку человек отличается «безграничностью своих потребностей и их способностью к расширению» (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. 2/7. М., 1935. С. 235). В сфере социальных потребностей потребность развития «для себя» проявляется стремлением улучшить свое общественное положение. Потребность развития «для других» требует совершенствования самих норм либо улучшения положения какой-либо социальной группы. В идеальных потребностях норма – это достигнутое к настоящему времени знание. Идеальная потребность сохранения удовлетворяется его присвоением, потребность развития побуждает стремиться к непознанному, ранее никому не известному.

Именно действенность потребностей сохранения и развития породила две основные формы эмоций – отрицательные и положительные. Механизм сохранения (выживания, уравновешивания) не нуждается в положительных эмоциях, он может работать за счет одних отрицательных, где само устранение тягостного состояния путем удовлетворения соответствующей потребности есть награда для действующего субъекта. Положительные эмоции – инструмент потребностей развития, вот почему их значение возрастает по мере перехода ко все более сложным и высшим формам мотиваций.

Специфика отношения эмоций к потребностям сохранения и развития имеет исключительное значение для практики воспитания. Народная наблюдательность давно отметила, что «охота пуще неволи», т. е. что стремление к награде сильнее стремления избежать наказания. Эксперименты на животных и наблюдения за детьми показали, что наказание за совершение какого-либо действия не исключает его повторения в будущем. Для надежного предотвращения нежелательных действий необходимо, чтобы эти действия утратили свою привлекательность для субъекта, перестали вызывать у него положительные эмоции.

Отрицательная эмоция, возникающая при угрозе неудовлетворения потребностей сохранения, переживается как тревога, а неудовлетворенность потребностей развития порождает так называемую фрустрацию. Оба состояния отрицательны, тягостны для субъекта, от обоих он стремится избавиться, но это разные состояния. В первом случае субъект испытывает ощущение нависшей угрозы, боязнь наказания, во втором – раздражение и тоску, порожденные отсутствием удач. Специфика неудовлетворенных потребностей лежит в основе трех основных разновидностей реактивных депрессий: апатии, тревоги и тоски. При апатии потребности ослаблены, желаний нет, предметное содержание эмоциональных переживаний отсутствует. Но это отсутствие желаний воспринимается рефлектирующим сознанием как явная неполноценность, бессмысленность существования и придает состоянию субъекта отрицательную эмоциональную окраску, подчас ведущую к суициду. Для тревожной депрессии характерно ощущение своей неспособности преодолеть, предотвратить жизненные трудности. Чувство вины, возникающее у субъекта в состоянии тоскливой депрессии, имеет своим источником нравственные критерии, представление о невыполненном долге (Драгунская, 1983). Иными словами, депрессия тревоги связана преимущественно с неудовлетворенностью потребностей сохранения, которые могут быть ориентированы как на себя, так и на других. Депрессия тоски – патология потребностей развития, потребностей, связанных с ценностями более высокого порядка.

Анализ основных потребностей человека приводит нас к формулировке одного из самых кратких и вместе с тем содержательных определений понятия «личность».

Личность данного человека определяется присущей ему выраженностью и соподчинением витальных, социальных и идеальных потребностей с их подразделением на потребности сохранения и развития, «для себя» и «для других».

Общество оценивает набор и иерархию потребностей, присущих данной личности, соотнося их с нормами удовлетворения этих потребностей, сложившимися в данной социальной среде. Однако многообразие и изменчивость исторически преходящих норм не означают их равноценности перед историей, потому что на каждом ее этапе наибольшую объективную ценность представляют такие нормы и способы удовлетворения потребностей, которые в наибольшей степени содействуют развитию общества в целом, а следовательно, смене норм и развитию составляющих это общество личностей. Вот почему в устных и литературных памятниках почти всех эпох человечество отдавало предпочтение тем из своих сынов и дочерей, у кого потребности «для других» и тенденции развития, по крайней мере, не уступали потребностям «для себя» и мотивациям самосохранения. Мы называем человека малодушным, если он отказывается от достижения удаленной цели в пользу ближайшей, продиктованной, как правило, потребностями сохранения своего личного благополучия, социального статуса, общепринятой нормы. Великодушен тот, кто, напротив, отклоняет легко достижимую цель (скажем, месть обидчика) ради удовлетворения более высокой потребности, например восстановить у обидчика веру в людей, вызвать у него сожаление о совершенном поступке.

Самый лучший человек тот, говорил Л. Н. Толстой, кто живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека – который живет чужими мыслями и своими чувствами…Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности – все различие людей (Маркуша, 1979). Если перевести эту классификацию на язык потребностей, то лучшим вариантом окажется социальная потребность «для других» в сочетании с потребностью познания, свободной от побочных влияний и не довольствующейся механически усвоенной нормой. Самый худший – эгоистически ориентирован на себя, а свои суждения подчиняет не объективной истине, но заимствованным и утилитарно выгодным для него взглядам. Заметьте, что Толстой говорит о наличии «четырех основ», из которых складывается «все различие людей». Иными словами, он выделяет не «типы», а параметры их оценки, систему координат, совпадающую с четырьмя вариантами потребностей – «мотивов деятельности».

Мы глубоко убеждены в том, что любая система личностных тестов будет практически эффективной в той мере, в какой ей удастся объективно диагностировать индивидуальные особенности соотношения потребностей сохранения и развития, «для себя» и «для других». К сожалению, существующие в настоящее время тесты носят чисто эмпирический характер. Не имея под собой научно обоснованной теории, они оперируют огромным количеством второстепенных факторов, как правило, не дотрагиваясь до самого главного в структуре личностных свойств. Еще меньше разработаны инструментальные психофизиологические методики дифференциальной диагностики личности. Здесь сделаны только самые первые шаги (Валуева, 1969; Грызлова, 1976; Milgram, 1974).