– Подожди, Димон, – сразу же дёрнулся Илья. – Что ты с нами, как с врагами?

– Как с врагами… – протянул Дима. Налетело непрошенное воспоминание.

Стадион имени Стрельцова, пятая игра в новом клубе. Кубок России. Как назло, жеребьёвка решила пошутить над ним. В соперники новой команде достался его бывший клуб.

Он помнил этот матч очень хорошо. Два глупых гола, один из которых он пропустил просто на мгновение спутав своих защитников в столь непривычной чёрно-белой форме с ещё недавно своими нападающими. Гостевую трибуну, взрывающуюся в его сторону одной и той же матерной кричалкой. Постоянный свист.

В перерыве он подошёл к ним под оглушительный шум, издевательски поаплодировал, а следом, не сдержавшись, ткнул обеими средними пальцами в сторону сектора.

КДК оштрафовал его. Вообще в команде со стадиона на Восточной улице у него всё шло хуже некуда. Его там не любили, он отвечал чёрно-белым взаимностью. К счастью, тогда подвернулся вариант с Дортмундом, пусть и вторым вратарём, и он, не раздумывая, уехал…

А вдруг, подумал Дима, глядя на о чём-то задумавшихся собеседников – кто-то из них – автор той самой кричалки? Интересно, кто? Лысый Вадим… Нет, пусть по закону внезапности будет Илья со щербиной. Он улыбнулся своим мыслям.

Фанаты покосились на его улыбку.

Вадим погладил лысину:

– Я вот лично слышал, что с той историей с мясом было всё нечисто, что вас подставили, – сказал он.

– Пацанам-то всё равно. Они что тебя, что Володьку врагом навеки считают… – добавил Илья.

Дима, бывший всё это время на грани, вскипел:

– Мясо… пацаны… Володька… – передразнил он обоих собеседников. – Восемь лет прошло, блин! Что бы там ни было, для всех это дело прошлое, кроме вас!

– А всё-таки, – в голосе Вадима зазвучало внезапно что-то профессионально журналистское: – Вас тогда подставили или вы действительно хотели в Спартак уйти?

На мгновение Диме почудилось, что, возможно, если он сейчас скажет да, что-то можно будет исправить. Будто отмотать время на восемь лет и четыре команды назад.

Размечтался! Он сжал зубы:

– Какая разница… ничего уже не исправишь! – одним глотком он выпил пиво, налитое ему Ильей.

Тот также залпом осушил бокал и кивнул на него:

– Давай повторим что ли? И, может, греночек ещё взять?

– Мне пора идти, – ответил Дима. – Всё-таки, зачем вы ко мне подошли? – Он всё ждал, что разговор перейдёт на то, что его интересовало.

– Поздороваться, блин! – завелся Илья. – У меня в детстве постер твой висел! Пожелать удачи с мусором в среду хотели…

Какая среда? Какой мусор? – не понял Дима, но тут заговорил Вадим.

– И, разумеется, хотели обсудить недавнюю неприятность…

– Неприятность?! -взорвался Дима: – Может быть, будем называть вещи своими именами? Мне кажется, это было избиение! Вы знаете этих парней?! Это действительно ваши были?

Дима прервался, так как оба собеседника недоумённо смотрели на него.

– А, блин… Ты что, серьёзно поверил, тому, что написал тот журналист? Ты думаешь, его из-за тебя… – Илья удивлённо посмотрел на Вадима. Тот откашлялся, хлопнул ладонями по коленям:

– Вы, вероятно, Дмитрий, не в курсе, что ваш родственник… чем он в последние годы увлекался. Всё вообще было по-другому. Никакого избиения, да и, честно говоря, никакой драки…

Когда Вадим и Илья закончили свой рассказ, Дима некоторое время молчал, потрясённо глядя в пустой бокал. Наконец он заговорил:

– Вы что-то там про пиво говорили…

– И про гренки, – наставительно поднял указательный палец Илья.

– Всё несите! – распорядился Дима.

В гостиницу он вернулся только в ночи. С трудом снял ботинки – один остался в коридоре, другой отправился в сторону торшера. Рухнул на кровать, прямо на покрывало. Пару минут поворочался. Уснул мёртвым сном.

В стальных чанах, соединённых обмотанными драными тряпками трубами, кипела, источая аромат невероятной мерзости, какая-то жижа зелено-болотистого цвета. От чана к чану носились вприпрыжку белочки в респираторах. Они кидали гигантские орехи в чаны, замирали на секунду, дожидаясь тошнотворного бульканья, и неслись в другой конец зала, где из конвейера в стене поступали, деловито катясь по транспортной ленте, новые орехи.

Ни входа, ни выхода из зала видно не было. Потолок терялся в зеленоватом тумане. Пол был собран из литых железных плит, покрытых ржавыми потёками. В нём не было ни намёка на выход.

– Милейший, прошу прощения… – Дима попробовал поймать ближайшую белку за локоть, но та ловко вырвалась и побежала к ленте с орехами.

Дима поправил свой респиратор и метнулся к следующему работнику:

– Милейшая, извините… – ему подумалось, что пол работников ему не ясен, а стало быть, лучше попробовать разные варианты. Белка как опытный форвард ушла с дороги и побежала дальше.

От чада в зале у Димы начала болеть голова. Он разозлился:

– Эй, ты, существо в респираторе! – он бросился к третьей белке. Без толку!

– Поди сюда! – четвертая цинично перепрыгнула через него, когда он бросился к ней с распахнутыми руками.

На седьмой раз он сдался. То и дело покашливая от дыма, проходящего сквозь респиратор, он прошёлся по залу, следуя за трубами, ведущим от чана к чану.

В дальнем углу он обнаружил ещё одну ленту. Она уходила в крошечное отверстие в стене. По ленте катились покрытые зелёными пятнами футбольные мячи.

– Берём орех, делаем мяч! Гениальный бизнес-план! – провозгласил Дима в пустоту. Огляделся. Неожиданно нахлынула усталость.

Он снял плащ, постелил рядом с лентой.

– Да ну вас всех в задницу! – крикнул он белкам, продолжавшим игнорировать его и, закрыв глаза, заснул.

…Гриньков отдаёт пас вразрез наискосок. Дима ракетой вылетает из ворот, скользит по траве на перехват, уже видя кому адресована передача…понимая, что неправильно рассчитал траекторию, что столкновение неизбежно…

В знакомых до боли глазах форварда мелькает что-то странное – то ли стыд, то ли страх, но Дима не обращает на это внимание, больше его волнует красная бутса adidas летящая ему в лицо.

Бутса, которую форвард и не думает отвести в сторону.

Изогнувшись так, что сводит спину, Дима хватает мяч и одновременно сбивает с ног форварда, влетая ногами и телом под него….

Глава 7

ВИКТОР

Виктору жутко не хотелось что-либо делать – назло летающей твари, – но он сумел сдержать себя. К тому же беспощадные удары в висок что-то изменили в его сознании.

Впервые он ясно помнил вчерашний вечер. Впервые он был не как в тумане.

Хотя голова болела безбожно – но болела от выпитого, не от расколотого ударами когтей виска.

Зато было стыдно за своё поведение. Очень и очень стыдно.