– Вы ходили с ним на боксерские матчи?

– Иногда, но не часто. Не люблю бокс. А в последние два года мы редко куда-то ходили вместе.

– Давайте вернемся к первому году. Когда вы еще работали на Моллоя. В офисе было много посетителей?

– Нет, не слишком. В некоторые дни вообще никого.

– Ну а сколько человек в среднем в неделю?

– Быть может… – Она задумалась. – Я точно не знаю, может, человек восемь-девять. Может, двенадцать.

– Возьмем, к примеру, первую неделю вашей работы в офисе. Вы ведь там были новенькой и все замечали. Сколько посетителей вы насчитали в первую неделю и что они собой представляли?

Она вдруг распахнула глаза. Широко открытые, они выглядели иначе, нежели прищуренные. Впрочем, я это отметил чисто профессионально.

– Мистер Гудвин, вы требуете от меня невозможного! – воскликнула она. – Ведь с тех пор прошло четыре года!

– Ну, это только разминка, – кивнул я. – К концу разговора вы вспомните много невозможного. В основном несущественного и не относящегося к делу. Однако я надеюсь, что будет и кое-что ценное. Попытайтесь. Итак, посетители в первую неделю работы?

Мы продолжали в том же духе почти два часа, и она старалась изо всех сил. Правда, кое-какие вопросы пришлись ей явно не по вкусу, а некоторые оказались весьма болезненными, особенно о конце ее службы в офисе, когда она уже привязалась к Моллою – или ей так казалось – и склонялась к тому, чтобы выйти за него замуж. Сельме не хотелось ворошить прошлое и обсуждать данный период своей жизни. Не могу сказать, что эти разговоры были для меня столь же болезненными, как для нее, поскольку бизнес есть бизнес, хотя приятного тоже мало. Наконец она сказала, что больше не может продолжать, а я ответил, что мы только начали.

– Тогда, может, завтра? – спросила она. – Уж не знаю почему, но с вами мне пришлось тяжелее, чем во время допроса в полиции и в офисе окружного прокурора. Очень странно, потому что они были врагами, а вы – друг. Вы ведь мне друг?

Ловушка, которую мне удалось обойти.

– Я хочу того же, чего и вы, – ответил я.

– Знаю, но прямо сейчас не могу продолжать. Тогда, может, завтра?

– Конечно. Завтра утром. Но у меня есть и другие дела, поэтому вам придется побеседовать с мистером Вулфом. Вы сможете быть у него в одиннадцать часов?

– Полагаю, что да. Хотя я бы предпочла иметь дело с вами.

– Он не такой страшный, как кажется. Если он начнет на вас рычать, не обращайте внимания. Он нароет нечто важное куда быстрее меня, чтобы от вас избавиться. Он не большой любитель женщин. В отличие от меня. – Вынув визитную карточку, я протянул ее Сельме. – Вот адрес. Итак, завтра в одиннадцать?

Она сказала «да» и встала с кресла, чтобы проводить меня до дверей, но я ответил, что с друзьями вовсе не обязательно соблюдать формальности.

Я вернулся на Тридцать пятую улицу в половине седьмого, когда совещание уже шло полным ходом.

Мне было приятно увидеть Сола Пензера в красном кожаном кресле. Наверняка Джонни Кимс попытался его занять, но Вулф его оттуда шуганул. Джонни, который в свое время, одержимый манией величия, решил, будто моя работа подойдет ему лучше, чем мне, или он подойдет для нее лучше, чем я, – впрочем, от перестановки слагаемых сумма не меняется, – но вовремя отказался от этой идеи, был чертовски хорошим оперативником, однако явно нуждавшимся в твердой руке. Фред Даркин, большой, сильный и лысый, хорошо знал, на что способны его мозги, а на что нет, чего нельзя сказать о большинстве людей, куда щедрее одаренных природой. Орри Кэтер имел свой стиль как внешне, так и в манере работы. Что касается Сола Пензера, я полностью одобрял его желание оставаться на вольных хлебах, поскольку если он захотел бы занять мое место, то получил бы его скорее, чем кто-то другой.

Сол, как я уже говорил, занял красное кожаное кресло, трое остальных сидели в желтых, лицом к Вулфу. Я обменялся приветствиями с присутствующими и прошел к своему письменному столу. Вулф пробурчал, что не ждал меня так рано, на что я ответил:

– Я совершенно измотал ее. Она бы с милой душой продолжила общение, но полностью выдохлась. Будет здесь в одиннадцать утра. Хотите подробности?

– Если у тебя есть какие-то зацепки.

– Ну, это как посмотреть. Мы разговаривали почти два часа, но в основном толкли воду в ступе, однако есть пара-тройка моментов, которые могли бы вас заинтересовать. Итак, осенью тысяча девятьсот пятьдесят второго года, по словам миссис Моллой, дело, кажется, было в октябре, к ним офис пришел какой-то мужчина. У него произошла перепалка с Моллоем, которая затем переросла в драку. Услышав треск, секретарша вошла в кабинет и обнаружила посетителя лежащим на полу. Моллой сказал, что сам справится, она вернулась в приемную, а вскоре посетитель вышел из комнаты на своих двоих и покинул офис. Миссис Моллой не знает, как звали того человека и из-за чего возникла ссора, так как дверь из кабинета в приемную оставалась закрытой.

– Надеюсь, нам не придется ограничиться такой малостью. И?.. – проворчал Вулф.

– Немного раньше имел место еще один инцидент. В начале лета. Какая-то женщина в течение двух недель практически ежедневно названивала в офис. Если Моллой отсутствовал, она просила передать ему, чтобы позвонил Дженет. Если же Моллой был на месте и сам подходил к телефону, то всегда отвечал, что это не телефонный разговор, и клал трубку. Затем звонки прекратились, и с тех пор миссис Моллой больше не слышала о Дженет.

– А миссис Моллой в курсе, о чем та хотела поговорить?

– Нет. Она никогда не подслушивала. Не в ее характере.

Вулф бросил на меня проницательный взгляд:

– Неужели тебя снова очаровали?

– Так точно, сэр. На все про все ушло сорок секунд. Она даже рта не успела открыть. Начиная с этого момента платите мне вы, но работаю я, в сущности, на нее. Я хочу, чтобы она была счастлива. А когда это произойдет, я отправлюсь на какой-нибудь остров и буду там тосковать. – Орри Кэтер засмеялся, Джонни Кимс захихикал, но я, не обращая на них внимания, продолжил: – Третий случай произошел в феврале или марте тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, незадолго до свадьбы. Моллой позвонил около полудня, сообщил, что задерживается и не успевает приехать в офис, после чего попросил отправить ему с рассыльным в ресторан в центре города билет на хоккейный матч, который остался лежать в ящике письменного стола в маленьком голубом конверте. Открыв ящик письменного стола, она нашла среди почты голубой конверт, оказавшийся открытым. Внутри лежал билет на хоккей и голубой листок бумаги, на который она невольно бросила взгляд. Это был счет за аренду сейфа от компании «Метрополитен сейф депозит», выписанный на имя Ричарда Рэндалла. Фамилия привлекла ее внимание, потому что в свое время она собиралась замуж за парня по фамилии Рэндалл, но передумала. Она положила счет обратно в конверт, также адресованный Ричарду Рэндаллу, но если и обратила внимание на адрес, то забыла его. Она вообще выкинула из головы тот инцидент и вспомнила только тогда, когда я попросил ее порыться в памяти.