— И знаешь, что ещё?

— Ну?

— Я ей рассказала, как все смеялись, что у нас нет телека. Кто-кто, а я понимаю, как это больно, когда тебя считают придурком.

— А она?

— Она мне поверила. Даже спросила совета.

— А ты?

— Я ей посоветовала притвориться, что Вильма и Бобби врут. Тогда все забудут через неделю, — Лесли взволнованно наклонилась вперёд. — Как ты думаешь, я правильно сказала?

— Откуда же мне знать! Ей стало легче?

— Кажется, да. Вроде бы куда легче.

— Значит, правильно.

Она откинулась на спинку сиденья, явно радуясь.

— Слушай, Джесс!

— Да?

— Спасибо тебе. Теперь у меня в школе полтора друга.

Значит, ей так нужны друзья? Ему стало неприятно. Когда она поймёт, что они того не стоят?

— У тебя их гораздо больше.

— Не-а. Ровно полтора. Драконья Морда не в счёт.

Чувства бурлили в нём, как рагу в казанке, — жалость к ней, такой одинокой, и радость, что он ей целый друг, как и она ему. Ничего не поделаешь, приятно.

Когда, ложась в постель, он тихо тушил свет, чтоб не разбудить сестриц, Мэй Белл, к его удивлению, пропищала:

— Джесс!

— Ты ещё не спишь?

— Джесс, я знаю, куда вы с Лесли ходите.

— В каком смысле?

— Я за вами следила.

Он перескочил к её кровати.

— Да как ты смеешь!

Он схватил её за плечи и тряхнул, чтобы она смотрела прямо на него. Она заморгала, как спугнутый цыплёнок.

— Слушай, ты! — яростно прошипел он. — Поймаю — прощайся с жизнью.

— Ладно, ладно, — она юркнула в постель. — Тоже нашёлся! Я маме скажу.

— Мэй Белл! Никакой ты маме не скажешь! Ясно?

Она засопела.

Он снова схватил её за плечи, в полном отчаянии.

— Я всерьёз! Ни-ко-му, ясно? — он отпустил её. — Значит, за мной не следишь, маме не стучишь, так?

— А почему?

— А потому, что я скажу Билли Эдвардсу, как ты прудишь в постель.

— Ой, нет!

Он заставил её поклясться на Библии, а потом долго не мог заснуть.

Как доверить самое важное какой-то наглой малявке? Ему казалось, что жизнь вроде одуванчика. Дунет откуда-то ветер — и всё, нету.

Приближалась Пасха, но по ночам ещё было холодновато, и Мисс Бесси редко выпускали. Кроме того, часто шёл дождь, весь март он так и лил. Впервые за много лет в русле была вода, не жалкая струйка, а очень много — когда через него перелетали, если взглянуть вниз, немного кружилась голова. Джесс сажал Териана за пазуху, но щенок рос так быстро, что мог ненароком расстегнуть молнию и вывалиться в речку.

Элли и Бренда уже препирались о том, что наденут на Пасху. Три года назад мать поругалась с проповедником, и теперь они ходили в церковь раз в год, зато готовились как следует. Мать вечно жаловалась на бедность, но не жалела выдумки и денег, чтобы её семья выглядела не хуже других. Однако в этот раз, когда она собралась идти по лавкам, отец приехал из Вашингтона раньше времени, его сократили, и о новых платьях не могло быть и речи.

Элли с Брендой взревели, как пожарные машины.

— Не пойду я никуда! — кричала Бренда. — Надеть нечего!

— Разжирела, ничего и не лезет, — пробормотала Мэй Белл.

— Ты слыхала, мам? Я её сейчас убью!

— Заткнись, — резко сказала мать. — Нам есть о чём подумать, кроме платьев.

Отец шумно встал, подошёл к плите и налил себе чёрного кофе.

— А почему не купим в кредит? — заныла Элли.

— Знаешь, что люди делают? — взорвалась Бренда. — Возьмут в кредит, поносят и отдают обратно, не подошло им! И платить не надо.

Отец буквально взвыл:

— Нет, такой ерунды!.. Ты что, не слышала, мать сказала: "Заткнись"?

Бренда умолкла, но громко жевала резинку, показывая, что не сдалась.

Джесс был рад убежать к тихой Мисс Бесси. Вскоре в сарай постучались.

— Джесс?

— Лесли! Заходи, заходи.

Она сперва заглянула, потом вошла и села на пол, рядом со скамеечкой.

— Что нового?

— Ой, и не спрашивай! — Он мерно доил, слушая, как звенят о ведро струйки молока.

— Так всё плохо?

— Отца уволили, Бренда с Элли бушуют, нельзя купить новые платья.

— Жалость какая! То есть отца твоего жаль.

Джесс улыбнулся.

— Да уж, не сестриц. Уж из чего-нибудь платья сляпают. Посмотрела бы ты, как они выкомариваются в церкви!

— Я не знала, что вы туда ходите.

— Только на Пасху. — Он смотрел на тёплое вымя. — Наверное, ты считаешь, что это глупо.

Она минутку помолчала.

— Нет, мне хотелось бы пойти.

Он перестал доить.

— Ну, я никогда не была в церкви. Увидела бы что-то новое.

Он снова взялся за дело.

— Тебе бы совсем не понравилось.

— Почему?

— Тоска зелёная.

— Вот я б сама и посмотрела. Как ты думаешь, твои родители разрешат мне с вами пойти?

— Туда в штанах нельзя.

— У меня есть платья.

Вот тебе на! Вечно с ней удивляешься.

— Эй! — сказал он. — Открой-ка рот.

— Зачем?

— Открой, и всё.

Как ни странно, она послушалась. Он прыснул ей струю молока.

— Джесс! — пробормотала она, и по подбородку потекли струйки. — Ну что это ты зря молоко тратишь.

Она засмеялась, давясь и кашляя.

— Умел бы я так мяч забрасывать! Давай ещё раз.

Лесли перестала смеяться, закрыла глаза и серьёзно открыла рот. Но теперь смеялся Джесс, и ничего не получилось.

— Ой, кретин! Прямо в ухо, — Лесли приподняла плечо и вытерла ухо майкой, а потом опять засмеялась.

— Кончишь доить, иди домой, — сказал отец, стоя в дверях.

— Я лучше уйду, — спокойно сказала Лесли и направилась к выходу. — Простите.

Отец отодвинулся, пропуская её. Джесс подождал, не скажет ли он ещё чего-нибудь, не дождался и вышел.

Там, дома, Элли говорила, что пойдёт, если мать разрешит ей надеть прозрачную блузку, а Бренда соглашалась хотя бы на новую юбку. В конце концов все, кроме отца и Джесса, что-то получили. Им это было всё равно, однако Джесс решил извлечь из ситуации пользу.