Курить почему-то расхотелось. Бросив пачку на полку, Лекс собрался было вернуться в комнату, но заметил, как с соседнего балкона что-то вылетело.

Перегнулся — так и есть. За борт отправилась плюшевая игрушка, кажется, мишка.

— Неплохой бросок, — заметил Лекс. — Тебе бы в гандбол играть.

— Шесть лет. Шесть лет. Шесть…

Она внезапно умолкла, уставившись вперед. Сделала движение рукой, будто хотела что-то показать, но передумала. И произнесла:

— Ты был здесь.

— Без «был», пожалуйста, — пробормотал Лекс.

— Ты был здесь.

— Здесь — это где? На твоем балконе?

— Ты был здесь. Ты был здесь. Ты был здесь.

Это просто сменилась пластинка. Только что она говорила про шесть лет, до этого про смородину, а сейчас «был здесь». Это примерно на пару часов, может, чуть больше. Потом появится что-то новое.

Она до сих пор не может самостоятельно встать с кресла и запомнить свое имя. И вряд ли это изменится в ближайшее время.

И был ли тогда смысл?

— Ты был здесь. Шесть лет. Ты был здесь. Шесть лет.

Микс ба микс.

Наверное, лучше бы она молчала. Впрочем, Евпатьевна говорила, что чаще всего она молчит. А если начинает говорить, то обычно просит потушить огонь.

Если ад существует, то его частичка наверняка находится в голове у этой девочки.

Жаль девчонку.

И Евпатьевну жаль.

Дело ведь не в деньгах и даже не в шести годах, которые она провела с ней. Судьба распорядилась так, чтобы ее племянница выжила, но только жизнью назвать это язык не повернется.

Есть, конечно, надежда. Всегда есть. Только когда она сбудется, сколько еще ждать.

— Шесть лет. Шесть лет. Шесть лет.

— А кису будем кормить? Пойдем кису… Добрый вечер.

Лекс вдруг подумал, что за все время, что они знкомы, она до сих пор не знает, как его зовут. Еще в самом начале, когда она представилась, Лекс отмолчался, а больше она ни разу так и не спросила. Нет, было еще раз, когда Лекс дал ей деньги, но тогда он и вовсе отмахнулся, сказав, что не важно. Все, больше не спрашивала.

Сейчас, наверное, глупо отвечать на ее приветствие «Меня зовут Алексей».

Она на днях принесла домой кошку. Котенка какой-то вычурной породы, которого ей всучила одна старая приятельница. В течение нескольких минут Лекс узнал про магические лечебные свойства кошек больше, чем за всю свою жизнь.

— Надеюсь, у нее нет аллергии на кошек, — сказала Евпатьевна.

— А не тяжеловато будет еще и за кошкой ухаживать?

— Да что там ухаживать, главное к лотку приучить… А она иной раз на котенка посмотрит, а я за ней слежу, и такая радость на душе.

Женщина поправила Алине волосы, погладила по голове.

— У меня к вам просьба будет, — сказала она, сильно смущаясь. — В следующем месяце я ее в Кисловодск повезу, путевку дали-таки. Котенка возьмете на две недели?

— Конечно, — не раздумывая, ответил Лекс.

— Потуши огонь. Потуши огонь.

— Что-то она сегодня разговорчивая, — пошутил Лекс. — Глядишь, скоро анекдоты рассказывать будет.

Евпатьевна через силу улыбнулась, кажется, шутка не очень пришлась ей по душе.

Евпатьевна вкатила коляску в квартиру, соседский балкон опустел. Лекс взял с полки сигареты, повертел их, вздохнул, бросил обратно.

Выходя с балкона в комнату, Лекс подумал, что можно аккуратно переставить жучок в коляску Алины, и тех, кто сидит на прослушке, будет ждать сумасшествие от монотонных повторений бессмысленных фраз.

Телефон дернулся и затих, получив SMS с одного из номеров Шыма.

Всего два символа: ноль и литера «k».

Хоть что-то приносит радость.

Москва, Филевский парк, конец апреля 2007 года

Кафе-чайхана, где была назначена встреча, находилось в глубине Филевского парка, среди только-только начавших покрываться зеленью деревьев.

Заведение открылось пару недель назад и планировалось как летнее кафе под открытым небом. Однако на улице, несмотря на солнце, было довольно прохладно, и немногочисленные посетители дегустировали местный шашлык в небольшом теплом помещении. Пуфики, низкие столики, искусственная зелень и ретро-поп из стареньких колонок.

И все же нашлись те, кто захотел сидеть на улице. Таких было двое: худой парень в спортивном костюме «Найк», с татуировками на всех видимых частях тела, и симпатичная девушка в смешном чепчике, который делал ее похожей на новорожденного ребенка. Они предупредили, что к ним присоединится еще один человек, поэтому обслуживавший их официант вынес три пледа.

Девушка заказала кофе и кальян, парень — зеленый чай и несколько видов пахлавы.

Кто из них нервничал, а кто пребывал в полном спокойствии и умиротворении, догадаться было не сложно. Девушка постоянно вертела пальцем волосы и часто смотрела на телефон, парень же рассматривал все вокруг себя с единственной целью — прокомментировать и высказать свое мнение. Он был настроен крайне позитивно, улыбался чуть чаще, чем надо, и готов был говорить без остановки.

Официант на удивление быстро выполнил заказ и поспешил убраться в тепло. Кофе был невкусным, зато сладости, судя по скорости их исчезновения, оказались великолепными.

Лекс опаздывал. Лиске пришлось коротать время с Андерсом, который, съев всю пахлаву и запив ее литром чая, настроился на волну общения.

— Я за равновесие в природе и вообще во всем. Это мое кредо по жизни, понимаешь, что я имею в виду?

Лиска не понимала, и тогда Андерс объяснил на примере:

— Вот у меня на участке есть два муравейника. В одном живут рыжие муравьи, в другом черные. И они друг друга не признают, типа расовая вражда у них. Рыжие — они быстрые, резкие и агрессивные. Хищники, одним словом. А черные — они такие трудолюбивые, но медлительные, мирные и, я бы сказал, немного туповатые. Если, например, взять палочку с рыжими муравьями и бросить в черный муравейник, то, пока черные опомнятся, рыжие сбегут к своим. Если же, наоборот, черных бросить в муравейник рыжих, то черным крышка по-любому — разорвут в клочья.

Андерс сделал соответствующий жест руками, видимо показывая, как происходит разрыв.

— У меня большой участок, а муравейники эти находятся далеко друг от друга, но каждая колония развивается, растет, и наступит день, когда им придется делить территорию. Так вот я хочу, чтобы, когда этот день наступит, оба муравейника были одинаково сильны. Чтобы их противостояние не закончилось полным уничтожением кого-то из них. Поэтому я иногда слежу за ними, и если мне кажется, что одни стали чуть круче других, то я подкармливаю более слабых. Жрут они все подряд, но рыжие мясо любят, а черным по душе халва, крошки от печенья, сыр. Кокаин, кстати, и те и другие уважают, я проверял…