— На хуя, товарищ лейтенант?.

Срываться сейчас… без авторитета… нельзя.

Стараюсь держать себя в руках.

— Товарищи солдаты, — ну, вот и покатила первая беседа… как Вадим и говорил. — Мы приехали заниматься строительными вопросами. А кто-нибудь знает, что мы будем тут строить?? А я вам скажу. Мы будем строить здание суда… точнее, перестраивать и перепланировку делать…

— Стэны ломать?? — Шаботуков из строя.

— Я не понял, солдат, команда пиздеть была?? Я что??? Спросил, у кого есть вопросы?? Дослушай, бля, а потом уж, если чего не понятно — спрашивай, солдат. Вот задаст какая-нибудь обезьяна мне этот вопрос при прокуроре гарнизона из строя… чо будет?? — бойцы тупят, они не знают, что будет, я собственно, тоже, но от слова «прокурор» всем тут сразу стало неуютно. — А мы подчиняемся именно ему. Насчёт залётов, кстати — не рекомендую. Отсюда уехать на дизель по хуйне — на раз. И я долбоёбов спасать не собираюсь. Будете делать то, что от вас требуется, и вернёмся все вместе без потерь… но, в общем и целом, мне сейчас до пизды. Я-то точно уеду отсюда через месяц-другой в Борзю.

(А вот теперь…) Рядовой Соркомов, выйти из строя на два шага!

Соркомов делает два шага вперёд и останавливается.

— Отставить.

Встаёт в строй.

— Вот видите?? Вы даже не знаете, как правильно выйти из строя… мне чо прокурору-то отвечать на тему вашей обученности?? Хотите прокурорскую проверку в часть? Комбрига повидать хотите, что ли? Или вам тут шуточки всё?? Вот ткнёт он пальцем, например, в тебя, — я тычу в Галсанова, — Галсанов. Скажет просто — «Ты!» Твои действия??

Галсанов хватает ртом воздух, как рыба, он не знает, что ответить, и понимает, как стремительно его крутость начинает убывать… надо хоть что-то сказать.

— Я… это… я встану… в эту… в строевую позу…

«Не ссы конкретно при всех сам дёргать охуевших… ставь их в тупик, чтобы все видели, что они тупые, хоть и борзые, а ты умный… умный и злой… и ты им в любой момент поганку завернуть можешь… пусть боятся, когда ты произносишь их фамилии»

— Вадим.

— Ты еблан, Галсанов… в позу петухи в тюрьме встают… а ты пока что солдат Российской армии, наводчик-оператор, причём нехуёвый… ты можешь встать в строевую стойку, как по команде «смирно», ты это имел ввиду? Руки по швам, грудь вперёд, носки врозь. Так?? Ну и дебил… хуле гривой трясёшь? Прокурор так и будет дальше тебе тыкать, что ли? Надо представиться. Принимаешь положение по стойке «смирно» и громко докладываешь свою фамилию — «рядовой Галсанов!!» — понял?

— Да.

— Не «да», а «так точно», блядь… вы чо там, в полях, вообще всё забыли, что ли? А? Воины!? — тычу пальцем в водилу моей бэхи, тот принимает бравый вид и орёт:

— Рядовой Атемасов!! (опиздюлен мной через неделю после прибытия в Цугол, за хуёвое обслуживание м о е й машины, но в целом — один из самых нормальных бойчин в моей роте за время службы в Борзе).

— Ты!

— Рэдовой Шаботуков.

— Ты!

— Рябовой Рябченко.

— Ты!

— Рядовой Соркомов!

— Так вот, Соркомов, военнослужащий, выходя из строя на два шага, обязан повернуться лицом к своим товарищам, а не стоять к ним жопой. Ты что? Ты их не уважаешь, что ли? Кого именно? Галсанова, может быть?

Галсанов — бурят, а вот Соркомов — якут. Это очень важно.

«…Аккуратненько играй на рамсах бурятов и якутов, подогревай, но не давай кипеть… понял?? Вообще, по национальностям тут бывают жёсткие беспределы… зачинщиков уничтожай жестоко… так, чтобы другим неповадно было. А ваще, конечно, дурдом… и те, и те — уроды пиздоглазые, чего им делить? До сих пор не въеду. Разве что религию, дык нету тут богомольцев. Короче, воспринимай их отношения всерьёз, мой тебе совет»

— Вадим.

Соркомову никак не улыбаются предъявы в неуважении от Галсанова. Галсанов опять морщит лоб… он понял, что его уже кто-то не уважает.

— Рядовой Соркомов, выйти из строя на два шага.

«Не переигрывай в устав… если они врубятся в то, что ты их дрочишь на мякине… дальше только пиздить, не рекомендую… сам через это шёл… до сих пор пиздить приходится»

— Вадим.

Опускаю дрочево с ответом «Я», «Есть».

Тело Соркомова, выползши из строя, поворачивается через правое плечо.

* * *

О строевой тут знают только, как ходить строем в баню и бегать строем на зарядке, ну и ещё то, что надо стучаться к ротному в канцелярию, прежде чем зайти. А также бригадные и батальонные построения, естественно. Подход-отход к начальнику напрочь забыты за ненадобностью. Когда Вадим мне рассказывал, что творилось по его приходу в роту, у меня волосы на голове шевелились. 95-й год… он шёл на работу (на подъём) с четкой мыслью… «хоть бы они сегодня просто напились». Потому как было ещё два варианта развития событий — самовольное оставление части и травма. За пьянку можно просто отпиздить, и потом злостно затравить, а вот самоволку с травмой приходится р е ш а т ь.

Травму надо прикрывать. Её всё равно прикроют… если не ты, так твои начальники. Потому что виноватым делают тебя, а отвечать и быть виноватыми перед своими начальниками неохота. Хочешь слушать о себе всякие гадости и получать урезание зарплаты — пожалуйста, смело вскрывай факт травмы. Не хочешь — решай вопрос с медиками и солдатом. Один хрен все всё будут знать, но официально ничего как бы и не происходит. Хичкок нервно курит в сторонке.

Ну, а уж если беглецы, то тут вообще начинаются танцы с саблями.

Никто не знает, куда мог чухнуть боец. То ли его выловят на железке. То ли сам с голодухи где-нибудь в милицию сдастся. И куда за ним потом, в какие ебеня ехать — неизвестно. Известно только, что за свой счёт. А денег не то, что нет. Их реально НЕТ.

Строевой они не знают, потому как не через учебку пришли. Не было у них учебки.

На всех не напасёшься.

* * *

Дали мне где-то в феврале двух диких якутяр, не знаю, в какой тундре их выловили… ну, спать отправил, Егор всё, что нужно, выдал. Ночью меня к комбату. Комбат увидел, что бойцы спят без простыней, а у меня только что самоходчики были. Ну, вот, м-р Добрянский и орёт. Да и прав, по сути.

— Лейтенант… да ёб твою мать… они у тебя поэтому и бегут… я тебе двух молодых дал, а ты их без белья… как скотов… ты совсем ахуел, Скворин… хули ты на меня вылупился??

Молчу.

— Утром доложишь… и Кустаревского своего (Егора) не забудь в жопу расцеловать… (не любит комбат моего старшину… только вот влезать не хочет в мою кухню. И правильно. Но Егор в натуре охуел, бля.)

Поднимаюсь в роту. Ночь. Все в отбое, только дневальный, дежурный и старшина встречают… хули… знают, что приду, раз комбат был и орал.