— Егоооор… блядь…

— Товарищ лейтенант, я этим опездалам всё выдал… щяс даже повторно… их, гыгы… их Митыпов развёл… две простыни — подшива… одна на один год, другая на другой. Они повелись. Полроты подшилось, наверно.

— Завтра смотрю подшиву. И не дай бог, кто до утра переподошьётся. У кого простыня — грохну, блядь. А ты куда смотрел??

— Так вы ж сами сказали — зимнее перещитать к смотру!!!

— Блядь… клоуны, сука… поднимай мне этого пингвина…

— Да он в сортире… изъявил желание помыть… упал там…

— Егор, бля… а ну-ка, давай-ка сюда мне всех троих. (Дежурным по роте — Фёдор, кореш Егора. И задрочить бурята Митыпова им не в падлу никогда — Воробьёвский ведь выкормыш).

Не врал старшина. И «барабан» мой потом подтвердил. Но такие моменты завсегда надо проверять.

А степень развития поступающего контингента, конечно — охуеть. Я видел, как бойцы тундровые садились срать на очко, держась за трубу сливного бочка, потому что думали, что она для удобства, и вместо того, что бы срать в дырку, срали на отпидорашеное до белизны тем же Примусом «очко». Просто потому, что впервые видели очко. Ну, о том, что умыться могли и у писсуара, я вообще молчу. А хули? Белый! Чистый! Воду включаешь — течёт. Не грязная. Нормуль.

* * *

— Встать в строй, — смотрю, как Соркомов падает в строй. — Печально, товарищи солдаты. Я перед собой вижу строй из нарушителей строевого и дисциплинарного устава. Кому охота на губу местную?? Могу договориться… а могу, в общем, и не напрягаться… вас и так туда определят. И это ещё не служба — за которую реально жопу рвут. Кто, из стоящих тут, может мне хотя бы приблизительно рассказать статью «обязанности дневального»? А вы все будете заступать в наряд по очереди, я тащиться никому не дам… Вот случись чо — подтянут наряд… с чего начинается разговор?

— Службу нёс? — нёс.

— Что ты делал во время того-то и того-то? — тО-то и тО-то.

— Тааак, а что должен был делать? Что в уставе написано??

— А хуй ево знает, чо там написано, потому что я мудак и не знаю, — имитирую я перед строем разговор с Грозным Начальством.

— А там, товарищи солдаты, написано то, что вам положено знать и исполнять по службе, и если вы сможете доказать, что поступали по уставу, то никто к вам не доебётся. Вот зайдёт прокурор, и чо ему кричать будете? Смирно? Дежурный по роте, на выход? А? Соркомов?? Хули ты на меня пялишься, урод?? Ты решил меня подставить под прокурора? — наиграно начинаю заводиться и идти к нему. Серьёзная предъява среди приблатнённой вчерашней шпаны.

Всё.

Момент истины.

— Ты кому тут, падла, пиздаквакаешь такое умное слово как «на хуя???» — стоящие рядом с Соркомовым несколько принимают по сторонам. Жертва определена, и они довольны, что это не они. Соркомов в полном ахуе оттого, что на ровняке угодил под пресс, и всё по делу — опустил клюв.

Я его не пизжу.

Зачем?

Его отпиздит Галсанов, которого я выебу за это и отпизжу позже. После того, как возьму объяснительные и поясню Галсанову, что именно я на него собрал и сколько весит неуставняк. О том, что никто не будет из-за его сраной зуботычины сажать пятно неуставняка на подразделение, он не думает. Не в состоянии. Но вот о том, что рядом где-то ходит кровожадный Прокурор, и только и ждёт возможности посадить его, Галсаноова, на дизель (дисциплинарный батальон — военная тюрьма — ад) — он будет думать до конца рабкоманды.

А вот благодаря солдату Соркомову у нас появляется график сдачи статей Устава Внутренней Службы рабкомандой, где рядом с фамилией Соркомов стоит ещё 14 фамилий. Мозгоёбка началась, и кому не понравятся уставы — плац рядом.

Через три дня эти сволочи поймали и сожрали собаку.

Я их спалил прямо на жарке второй порции мяса.

Я не против собачатины, я против проёба двух обезьян, занимающихся её убийством и готовкой вместо того, чтобы работать. Не уследишь сегодня, чем они занимаются, и они это очень быстро поймут. Тут же начнут проёбываться, и рано или поздно кому-нибуть влетят.

А собачек-то я люблю… после Борзи, ещё и в приготовленном виде.

Собачку захавать в Забайкалье считалось нормальным. И не то что бы недоедание. Тут, думаю, дело в другом. Дети природы якуты и буряты свои охотничьи инстинкты не подрастеряли за телевизорами и инетами… да и чурки очень быстро понимают, что, когда охота жрать, разница меж бараном и собакой только в том, что собака перед смертью говорит «гав» вместо «бе».

* * *

Зима. Мне нужно машиной перевезти ротное шмотьё на склад. На сдачу. Я нахожу машину, но её не выпускает, чтоб объехать бригаду (не в город куда-нибудь… а тут… по части) говнюк ваишник (военный автоинспектор), чурка и прапорщик. Законченный урод. Мне ведь не в город. И позарез надо… ну некем носить. Но путевого листа нет, и эта падла решила меня поставить раком. А как же… он, невъебенно крутой прапор, может застроить зелёного летёху. По-хорошему не получается, и я очень быстро закипаю… да так, что мы лаемся матюгами, и я ему обещаю кары египетские, а он мне сообщает, откуда я взялся и куда мне идти. Всё это при старшине. Возвращаю машину в парк и ставлю задачу на перенос барахла вручную. Приходится собирать остатки от заступившей в наряд (в караул, по столовой, по КПП, в патруль) роты, включая калек. И носить в шесть ходок. За время переноса, естественно, что-то проёбывается. Егор на нервах, я ещё больше. Короче, подсуропил прапор траблов на ровняке.

Через два дня врывается в роту этот прапор, и прямиком в канцелярию ко мне ломится.

— Ти мой вирак… я твой мама ебал… тыбе пиздэц… я тебя эбат щяс буду… — орёт.

Только это не его сраный пост ВАИ, а моя рота.

— Дежурныыый?? Почему посторонние в роте? Выкинуть на хуй!!! — на прапора даже не смотрю… смотрю на солдата. Тот мнётся… стрёмно ему прапора хватать. Зато не стрёмно тем, кто его помнит. Прапора реально вышвыривают из роты, и он кубарем катится по лестнице. Я собираю объяснительные о его поведении у очевидцев и жду замполита. Замполит приходит точнёхонько через десять минут. Старый капитан, прошедший первую чеченскую.

— Алексей… сколько ты у меня ещё крови выпьешь?? Мне звонил зампотех бригады… Ща комбат придёт… твои рамсы с прапором уже комбригу доложили… ты чо творишь, Алексей??

Я кладу ему объяснительные солдат и свой рапорт. Он читает об охуевшем прапоре. Лоб морщится в разные стороны… такое ощущение, что я на аттракционе «что можно делать кожей лба при желании».

— Ну, хорошо… понятно, что ты вспылил… но ведь и ему было с чего орать… не находишь??

— Да я так и не понял, чего он припёрся… чурка ёбаная… по-русски через пень колоду… идиот… служит, небось, уже лет 15, а по-русски, как мой Шаботуков разговаривает… тьфу… срать на него и розами засыпать.

— Ишь ты… а Байкала его кто захуярил??