Словно на радость ректору лер Свон, за которой он и архимаг тайком наблюдали через магическое око, вдруг остановилась вблизи канцелярского магазинчика и, подняв голову к небу, с диким хохотом начала вертеться волчком.

— А что говорит её преподаватель по целительству?

— А? — переспросил Олаф фон Дали, так как, глядя на ненавистную студентку, невольно отвлёкся на собственные гневные мысли.

— Я спрашиваю, что говорит её преподаватель по целительству? Он ведь видит лер Свон не менее двух раз в неделю.

— Да он говорит тоже самое, что я вам сейчас говорю — у этой женщины психическое расстройство. И как нам учить её? Да ещё вблизи от лера Морриэнтэ! Мне страшно представить, что Его величество вот-вот отчитает меня из-за происходящего.

— Вряд ли вы будете удивлены тем, что я скажу, — с хитринкой во взгляде улыбнулся архимаг, — но Его величество и Ковен знают очень многое о происходящем у вас в академии. И раз уж мы молчим, на это есть причина.

— Причина? — вмиг насторожился Олаф фон Дали, хотя из-за испытываемого им возмущения его щёки всё же покраснели, как помидорчики.

Между тем вид архимага сделался задумчивым. Он словно размышлял, что ему лучше сказать, и наконец заговорил с предельной серьёзностью.

— Какими бы ни были способности мага, главное — его характер. Именно из-за необходимости правильного воспитания академия держится обособленно от прочего мира, именно из-за этого. За двенадцать лет вы обязаны не только отшлифовать талант студента и дать ему все положенные знания. Прежде всего, вы обязаны устранить недостатки его личности. Поэтому найдите к лер Свон соответствующий подход, она далеко не сумасшедшая.

— Да как это не сумасшедшая?

— А если она сумасшедшая, то вспомните — при приёме в академию она показала себя психически здоровым человеком. Напрашивается вопрос, что вы здесь с ней сотворили?

Внутренне Олаф фон Дали вознегодовал. Он сидел в своём кресле, а хотел подпрыгивать, как крышка кипящего чайника!

— На одном из экзаменов лер Свон упала в обморок, и наш преподаватель сумел диагностировать, что некогда у неё была серьёзная травма головы. Происходящее, скорее всего, является проявлением нежелательных последствий нарушения целостности черепа, а не тем, что мы «что-что здесь с ней сотворили», — наконец, произнёс он сквозь сжатые зубы, но уголки губ архимага всё равно приподнялись в усмешке.

— Формально вы можете исключить лер Свон по состоянию здоровья, у вас есть на это право. Вот только фактически вы этого доказать не сможете. Элементарно, иначе я не был бы сюда приглашён. Поэтому смиритесь с позицией Ковена — в моём лице вам выражено неодобрение.

— Нет, ну тогда я буду жаловаться королю! — не стерпел Олаф фон Дали. — Если Ковену так интересна эта студентка, пусть с ней кто-нибудь индивидуально занимается, потому что поймите — в обществе она находиться не может.

— Может и будет, — смерил его холодным взглядом архимаг прежде, чем устало вздохнул. — Я не буду объяснять вам истинную причину, отчего для Ковена важно держать лер Свон в академии как можно дольше, но Его величеству подоплёка нашего покровительства ей известна. И ему более чем понятно, отчего принц Адьир Морриэнтэ выступил в защиту этой студентки. Как бы она ни была ему неприятна, ещё более ему неприятны столь яркие истязательства людей над ней.

— Что? — удивился сказанному Олаф фон Дали. — Это ещё почему?

— Эльфы очень капризная и высокомерная раса, — с раздражением ответил архимаг. — Любой эльф даже наших королей мало во что ставит. В силу своих обязательств мне не единожды доводилось бывать в Лиадолле, и всякий раз я был вынужден морально готовиться к этим визитам. Сталкиваться с учтивым пренебрежением к себе — приятного мало.

— Уж о том, что эльфы не ставят людей вровень с собой, какими бы мы ни были талантливыми, способными, мудрыми и прочее, прочее, я осведомлён на практике, — едко заметил глава академии, но не успел добавить, что именно поэтому и стоит отчислить Милу Свон, именно из-за необходимости не создать у эльфийского принца совсем уж дурного впечатления о человечестве. Олаф фон Дали всего-то на пару мгновений замешкался, подбирая более подходящие слова, но этого времени хватило, чтобы архимаг уставшим голосом посетовал:

— Увы, они считают нас кем-то недостойными просто потому, что мы родились людьми. У них принято так относиться к людям и всё тут. С этим ничего поделать нельзя, какую историческую личность им не приведи в пример, а они всё равно будут думать про единичные исключения из общего верного правила. Поэтому нет, не ждите, что вы сможете повлиять на вопрос отчисления аир Свон. Тем более из-за озвученного вами обстоятельства. Уж поверьте, светлые эльфы нисколько не оскорблены столь непотребным видом и поведением этой женщины. Всё это прекрасно вписывается в их картину видения мира, только светлые эльфы столь совершенны, чтобы не иметь изъянов. Однако, поймите и другое. Эльфийское самомнение уже давным-давно ничем не подкреплялось, эльфы изолировали себя от людей, а над кем же им ещё возвышаться, как не над нами? Поэтому им хочется вновь обвинить человечество хоть в какой-то низости. Так что, господин фон Дали, уж будьте вы прозорливее — не дайте Адьиру Морриэнтэ повод вновь увезти с собой в Лиадолл россказни о дикарстве людей. Начните вести себя по отношению к аир Свон более толерантно.

— Знаете, — вкрадчиво произнёс Олаф фон Дали, — только что вами было сказано столько, что для меня невозможно не проявить любопытство. Хотя бы намекните, что ж в этой Миле Свон такого? Почему именно она стала для эльфов таким важным пунктиком?

— Я только что вам это объяснил.

— Нет, не объяснили. Вы озвучили хорошо известные мне факты, но никак не то, отчего светлых эльфов взволновало отношение студентов к Миле Свон. Дело конкретно в её личности, иначе бы Его величество давным-давно приказал выдворить из Вирграда всех нищих и прочее отребье. Чем она этим эльфам так интересна? Речь ведь уже не про дуалистическую особенность, я прав?

Говорил Олаф фон Дали жёстко, так как прекрасно понимал — оставаться в неведении в таком вопросе для его должности непозволительно. Ему нужно было знать истину, но архимаг остался недоволен его сообразительностью.

— Вы правы, — сказал он холодно, — но настойчиво рекомендую вам остановиться в своих размышлениях. Не смейте даже обсуждать с кем-либо то, что услышали от меня.

— Понял вас, — взволнованно развёл руками разочарованный Олаф фон Дали. — Понял, что вы предрекаете мне воевать с родителями наших студентов. Нет, ну неужели вы никак не поспособствуете мне хотя бы в том, что