У меня не просто брови взлетают, а глаза на лоб лезут от этой новости…

- Мам, мы чаю попьём, и поедем, Соне нужно к суду готовиться, а я завтра с утра к тебе приеду – поболтаем. Хорошо?

- Как это поболтаем? Нет и ещё раз нет! Завтра у тебя День Рождения, удели матери внимание, своди в ресторан! Сонечка, ты же не будешь против, если я к вам присоединюсь?

- Эммм, нет, конечно. А у тебя завтра День Рождения? – искренне восклицаю, и тут же мысленно долблю себя по башке: это же надо так опозориться…

Маргарита Павловна смотрит на меня недоумевающе и с трудом скрывает разочарование: ну конечно, Лиля, не только знала, когда у Макса День Его Великолепного Рождения, но и, наверняка, заранее готовилась, носилась по столице в поисках подарков и летала по кухне, готовя изысканную домашнюю еду.

- Мам, мы с Соней не обсуждали это ещё… Ставь чайник, я хочу Соне показать кое-что.

Ведёт меня в отдельную комнату с двумя огромными окнами, само помещение просторное и незамысловатое, по мебели, постерам на стенах, множеству СD-дисков в высоких стойках понимаю, что это жилище мальчишки- подростка.

- Это твоя комната?

- Да. Угадала!

- Я почему-то думала, что ты москвич…

- Ну сейчас да, а в детстве жил с матерью в Питере. Так сложилось, что бизнес у отца был в Москве, а матери нужно было жить ближе к своим родителям – питерцам, поэтому мы с ней жили здесь, а отец с Леной-спортсменкой – в Москве. Нелегко ему было мотаться между городами, но приходилось. Учился я тоже здесь. Потом стажировался в Лондоне.

- Забавно…, - а я все годы была уверена, что он бродит по улицам Москвы, и мы можем даже случайно столкнуться. Кто наплёл мне, что он уехал в Москву? Я теперь уже и не вспомню…

- Почему забавно?

- Да так, мысли вслух. Слушай, а что с бизнесом отца?

- Да, это старая история, не заслуживающая внимания. Давай я лучше свои фотки детские покажу тебе, хочешь?

- Ну, давай.

Он достаёт из шкафа старые советские альбомы, разрисованные старательной женской рукой, с вклеенными мультяшными героями, забавными рисунками сцен из мультфильма «Ну погоди!» на отдельных страницах из кальки, чередующихся с картонными листами альбома. Фотографий множество… Патлатый и темноглазый Максим, ещё малыш, и его сестра у новогодней ёлки, Макс на горшке, в песочнице, в костюме зайца, в синей форме первоклассника с огромным букетом белых цветов, а на заднем фоне … я, с бантами и в белом фартуке…

Следующее фото – Мемориал Вечному Солдату, Максима торжественно принимают в пионеры, а я… гордо повязываю ему галстук, ведь уже превосходно это умею, поскольку меня и Виганта приняли ещё два месяца назад, самыми первыми за отличные успехи в учёбе.

Молчу, Макс тоже.

Переворачиваю страницу, семейные фото, праздники, Дни Рождения, Макс на море, Макс выливает воду из ведра сестре-девушке на спину, Макс ест шашлык, Макс прыгает с трамплина, играет в мяч.

И вновь школьное фото: нам около 14 лет, Макс на переднем плане улыбается во весь рот, обнимая двух ярких девчонок из нашего класса, а я стою в самом последнем ряду, половины моего лица не видно из-за головы Вани Петренко, но я знаю: оно серое от боли и тоски…

Вновь переворачиваю страницу, Макс на фоне новой школы, на табличке чётко различима надпись «Московская средняя школа № 1247».

Удивлённо поднимаю глаза и встречаю сканирующий меня карий взгляд. Тут же легко и непринужденно выдаю псевдо искреннюю улыбку – я была бы не я, если бы не умела управлять ситуацией.

Зря он показал мне эти фото. Очень зря. У меня их нет – сожгла все в своё время. Но моей истинной реакции он не узнает и не увидит никогда – слишком профессиональна я в играх.

- Ты же сказал, что учился в Питере…

- Ну не всегда, раньше мы жили в маленьком городе, потом переехали в Москву, но спустя год мать забрала меня в Питер. Здесь я прожил 6 лет, хороший город, красивый, творческий, он сильно изменил меня.

Очень просилось с языка: «Заметно!», но я вовремя прикусила его.

На самом видном и почётном месте комнаты на специальном штативе красуется бело-чёрная электрогитара, бережно укрытая заботливыми материнскими руками прозрачной плёнкой.

- Твоя? – спрашиваю, улыбаясь.

Во мне умер эстет … В детстве я рисовала, и не просто мазню, мои работы брали первые места на самых разнообразных конкурсах нашей художки и не только… Просто жизнь так сложилась… Другие приоритеты.

Но мужские руки, уверенно перебирающие струны гитары, особенно в укромном месте, в атмосфере романтического тет-а-тет, способны сотворить со мной невообразимое… Я теряю голову от любви к музыке, к прекрасным аккордам, к талантливым рукам, к мужчине, умеющему извлекать из инструмента магические звуки… Музыка способна обворожить меня, загипнотизировать, умаслить, задобрить, преобразить…

- Сыграй!

Макс лукаво улыбается:

- Давно не брал в руки…

- Вот и повод!

Он аккуратно снимает плёнку, и в каждом его движении любовь и благоговейное уважение к инструменту. Хоть я и не специалист, но увидев электро-красавицу, понимаю, что вещь немыслимо дорогая. Макс подключает к ней гигантский усилитель с множеством кнопок, который я и не заметила сразу. Вижу на электронном табло убегающие в обратном направлении цифры:

- Соседей пугать не будем, - объясняет улыбчивый Макс.

Его изящные пальцы нежно трогают струны, и моё сердце замирает, перестаёт биться… Я не отдаю себе отчёта в том, что то, что происходит сейчас – моя погибель… Я добровольно, бесстрашно и даже с нетерпением кладу свою голову на плаху восторга, с которого может начаться то, к чему я наивно предполагаю свою 100%-ную резистентность…

- Песня о любви…

Well I heard there was a secret chord

Я слышал, что есть таинственный аккорд,

That David played and it pleased the Lord

Который сыграл Давид и тем самым понравился Господу Богу,

But you don't really care for music, do ya

Но на самом деле музыка вас не волнует, так ведь?

Well it goes like this

Ну, она звучит так:

The fourth, the fifth,

Кварта, квинта,

The minor fall and the major lift

Падает минор, взлетает мажор,

The baffled king composing hallelujah...

Озадаченный король придумывает: Аллилуйя!

Hallelujah, hallelujah...

Аллилуйя, аллилуйя...

Hallelujah, hallelujah...