— Что за проблемы? — спросил Хейдер.

— С внешней стороны стены этого крыла защищены свинцом, к тому же здесь нет ни окон, ни дверей, ведущих наружу. С улицы вам никак туда не пробраться. И баллон со слезоточивым газом не забросить.

— Получается, единственный вход в диагностическое отделение через этот коридор?

— Совершенно верно. — Инженер посмотрел на Хейдера. — Я так понимаю, она заперла эту дверь?

Хейдер кивнул.

— Это означает, что она в ловушке. Мы велели своим людям отступить к холлу, чтобы убрать их с линии огня на случай, если она решит бежать.

— Она в тупике. Единственный выход — мимо ваших людей. Она надежно изолирована. Но, с другой стороны, вам непросто будет пробраться внутрь.

— Похоже, мы в безвыходном положении.

Инженер кликнул мышью, увеличивая фрагмент плана.

— Здесь есть одна лазейка, но все зависит от того, в какой именно точке она засела. Свинцовая защита имеется на стенах всех диагностических отделений. Но здесь, в комнате ожидания, защиты нет.

— А здесь что за стройматериалы?

— Штукатурка. Сухая кладка. Так что с верхнего этажа можно пробурить потолок. — Инженер посмотрел на Хейдера. — Но в этом случае она может переместиться в зону свинцовой обшивки и тогда снова станет недоступной.

— Прошу прощения, — вмешалась в их разговор Маура.

Хейдер обернулся. В его голубых глазах промелькнуло раздражение.

— Да! — рявкнул он.

— Я могу идти, капитан Хейдер? Больше мне вам нечего рассказать.

— Пока нет.

— Долго еще?

— Дождитесь беседы с нашим переговорщиком. Ему понадобятся все свидетели.

— Буду рада побеседовать с ним, но не вижу смысла торчать здесь. Мой офис на другой стороне улицы. Вы знаете, где найти меня.

— Это не так уж близко, доктор Айлз. Так что вам придется остаться. — Хейдер уже отвернулся к дисплею, давая понять, что ее возражения бессмысленны. — События разворачиваются слишком быстро, и мы не можем тратить время на розыск свидетелей.

— Я же никуда не денусь. И я не единственный свидетель. Есть еще медсестры, которые ухаживали за ней.

— Мы их тоже задержали. И будем беседовать со всеми сразу.

— И еще тот доктор в ее палате. Все произошло у него на глазах.

— Капитан Хейдер! — Имертон оторвался от рации. — Первые четыре этажа эвакуированы. На верхних этажах остались пациенты, находящиеся в критическом состоянии, а всех остальных уже увели.

— Что наши укрепления?

— Внутренний периметр оцеплен. Коридор забаррикадирован. Мы ждем людей, чтобы укрепить внешний периметр.

Телевизор над головой Хейдера был настроен на местный бостонский канал и работал без звука. Шел прямой репортаж с места событий, и кадры, мелькавшие на экране, были до боли знакомыми. «Вот Олбани-стрит, — подумала Маура. — А вот и трейлер командного пункта, где меня держат, как пленницу». В то время как весь Бостон следил за разыгрывавшейся драмой по телевизору, она находилась в самой гуще событий.

Трейлер вдруг задрожал, и на пороге возник мужчина. Еще один коп, подумала она, заметив у него на поясе кобуру пистолета, но этот полицейский был ниже ростом и не такой внушительный, как Хейдер. Взмокшие от пота редкие каштановые волосы липли к его ярко-красному черепу.

— Боже, здесь душегубка хуже, чем на улице, — заметил мужчина. — У вас что, кондиционер не работает?

— Работает, — ответил Имертон. — Но толку чуть. Все некогда отвезти его в сервис. С этой электроникой прямо беда.

— Да и с людьми тоже, — добавил вошедший, и взгляд его остановился на Мауре. Он протянул ей руку. — Вы доктор Айлз, верно? Я лейтенант Лерой Стилман. Меня вызвали, чтобы разрядить обстановку. Посмотреть, можно ли обойтись без насилия.

— Вы переговорщик?

Он скромно пожал плечами.

— Так меня называют.

Они обменялись рукопожатиями. Возможно, все дело было в его непритязательной внешности — виноватое выражение лица, лысина во всю голову, но Маура почему-то сразу прониклась к нему симпатией. В отличие от Хейдера, который, казалось, бурлил тестостероном, этот человек смотрел на нее со спокойной и терпеливой улыбкой. Как будто готов был посвятить беседе с ней все свое время. Он повернулся к Хейдеру.

— В этом трейлере невозможно находиться. Зачем ей сидеть здесь?

— Ты сам просил не отпускать свидетелей.

— Да, но не зажаривать их живьем. — Он распахнул дверь. — В любом другом месте будет намного приятнее, чем здесь.

Они вышли, и Маура глубоко вздохнула, радуясь своему освобождению. Здесь, на улице, было хотя бы какое-то подобие ветерка. За то время, что она пребывала в заточении, Олбани-стрит превратилась в море полицейских машин. Все подъезды к зданию бюро судмедэкспертизы были перекрыты, и она не знала, удастся ли ей выехать с парковки. А в отдалении, за линией полицейского оцепления, маячили спутниковые тарелки, нависшие над крышами телевизионных фургонов. Интересно, репортеры так же изнывают от жары, как она в полицейском трейлере? Маура надеялась, что это так.

— Спасибо, что подождали, — сказал Стилман.

— Выбора мне не предоставили.

— Я понимаю, что причинил вам неудобство, но мы вынуждены задерживать всех свидетелей, чтобы коротко допросить их. Сейчас ситуация под контролем, и мне нужно хорошенько разобраться в происходящем. Мы не знаем ее мотивов. Не знаем, сколько людей может находиться с ней. Мне необходимо понять, с кем мы имеем дело, чтобы найти правильный подход, когда мы начнем переговоры.

— Она пока молчит?

— Да. Мы изолировали три телефонные линии в том крыле, где она забаррикадировалась, так что можем контролировать все ее звонки. Мы неоднократно пытались связаться с ней, но она все время вешает трубку. Впрочем, пройдет время, и ей захочется общения. Так бывает почти всегда.

— Вы полагаете, она такая же, как все террористы?

— Как правило, если дело касается заложников, преступники ведут себя одинаково.

— И как много среди них женщин?

— Должен признать, это нетипично.

— Вам когда-нибудь приходилось иметь дело с женщиной-террористкой?

Он задумался.

— По правде говоря, — сказал он, — в моей практике это первый случай. Первый для всех нас. Здесь мы имеем дело с редким исключением. Женщины не захватывают заложников.

— Но эта захватила.

Он кивнул.

— И, пока я не располагаю информацией, мне приходится действовать по старой схеме. Прежде чем я вступлю в переговоры, мне необходимо знать о ней как можно больше. Кто она, почему это делает.