— Живое… — пробормотала она разомлевшим от впечатлений и усталости голосом и лениво повторила погромче: — Живое.

— Что там? — тут же откликнулась Рамичи.

— Живое. Сейчас придет. И много людей…

— Она что-то хочет сказать? — прозвучал голос Климия.

— Я думаю, она что-то отсканировала там, в лесу, — с пониманием дела сообщила Рамичи.

Таллури почувствовала, что кто-то из ребят подошел и сел рядом с явным намерением поговорить. «Живое» в лесу замерло, не доходя до опушки, в боязливом ожидании.

— Ты мешаешь, — Таллури с сожалением приоткрыла глаза — рядом сидел Климий. Он вопросительно поднял брови. — Мешаешь, — бесцеремонно повторила Таллури, — оно не выйдет, если ко мне будет много внимания.

— А ты непременно хочешь, чтобы «оно» вышло? — он произнес «оно» насмешливо-недоверчиво. — Здесь много животных.

— Да, — коротко кивнула Таллури. — И оно хочет.

Климий хмыкнул, но отошел, пробормотав напоследок:

— Я буду рядом.

— И я, — удивившись его беспокойству, на всякий случай пообещала Таллури.

Она опять закрыла глаза: «Небольшое животное. Молодое, пушистое, без родителей. Немного боится. Ну, иди же сюда, — она позвала его, как звала лошадь в горах у Энгиуса, и не сомневалась, что ее услышат. — Иди. Если хочешь».

Немного похрустев, кусты на опушке раздвинулись — на поляну высунулась любопытная мордочка совсем еще молодого волка. Таллури смотрела на него не шевелясь. Она все еще была раздета и уже начала зябнуть, но двигаться было нельзя. Волк преодолел ровно полпути от леса до Таллури и замер, внимательно глядя на нее и поводя чутким влажным носом.

Каково бы ни было сейчас расстояние до ребят, Таллури чувствовала, что и Климий, и Нэфетис готовы броситься ей на помощь, если молодой зверь проявит характер. Но она не боялась. «Иди», — звала она волка. Тот хорошо «понимал» и снова тронулся к ней, бесшумно пружиня по траве молодыми сильными лапами. Таллури уже слышала, как он дышит, и ощущала, как волнами «касается» ее обнаженной кожи энергия силы и любопытства дикого зверя. Хорошее ощущение. И хорошее животное.

«Тебя любят и ждут. Порядок и дисциплина. Тебя любят и ждут… — толкнувшись от деревьев к воде и вернувшись обратно, из леса поплыли удивительные сигналы: — Тебя любят и ждут…» Сигналы были мелодичны и протяжны, они пульсировали и звали, словно напоминая о чем-то, и были похожи на голос усталой, но любящей и бесконечно терпеливой матери.

Как только Таллури «услышала» их, волк метнулся к лесу и вмиг исчез меж деревьев. Таллури вскочила и с досадой обратилась к Климию:

— Что же это такое?

— Что именно? Волк удрал?

— «Порядоки дисциплина. Тебя любят ижду-у-ут…», — также монотонно, как услышала, воспроизвела она.

— А, это! — Климий улыбнулся. — Это вывели на прогулку самых маленьких. Детская группа. Они должны много гулять на природе и все такое. Чтобы не звать их каждую минуту, как животных, им предоставляют определенную свободу — так и интереснее, и самостоятельность обретается. Но телепатический зов воспитателей они слышат. Это дети-сироты, под опекой государства, — уточнил он невесело, — их много после войны. И как только ты услышала сигнал, ведь он только на них рассчитан? Это поразительно!

— Это не поразительно, — вздохнула Таллури, — я тоже сирота. И тоже — почти с войны.

— Просто в тебе еще много детского, — мягко утешил Нэфетис.

Подошедшая Рамичи протянула ей веточку ежевики. Таллури ткнулась носом в спелые сизые ягоды, вбирая сладкий запах. Подняла голову:

— Пахнет, как в Тууле. Мой любимый запах. Мама всегда выбирала ежевичный аромат для моей одежды.

— Тебе не одиноко? — вдруг спросила Рамичи.

— Нет. Теперь мне не одиноко. Вот здесь, — она положила ладонь на сердце, — я чувствую покой. Это значит, что пусть я и не такая, как вы, не похожа, чужестранка, белокожая, темноволосая, у меня странный акцент и я не знаю обычаев, но вы приняли меня в ваши сердца. Так?

— Так, — сдержанно, но с большой теплотой в голосе отозвался Климий.

— Мне так хорошо с вами! Могу ли я поблагодарить вас так, как это принято у нас, то есть, я хотела сказать, в Гиперборее?

Ребята ободряюще закивали.

Таллури села, обхватив колени и подтянув их к подбородку. Задумалась, прикрыв глаза. И — запела. О том, как ужасно было потерять разом все самое дорогое, о том, как трудно привыкать было к чужой поначалу стране, о том, как ветре— тила она замечательных людей — ижрецаЭнгиуса, итого, кто подарил ей пирамидку, и новых друзей — Рамичи, Климия и Нэфетиса… Запела на родном языке. Когда Таллури закончила и все немного помолчали, Рамичи протянула:

— Какой же красивый язык! — в наступившей тишине стало слышно, что она трогательно всхлипывает. — А о чем эта песня?

Таллури хотела было перевести, но Климий остановил ее:

— Это надо было услышать сердцем! Я понял! — и он почти точно все пересказал то, что услышал. Потом спросил: — Ты сама сочинила?

Таллури удивленно подняла брови:

— Как это «сама»? Не понимаю.

— Что ж тут непонятного? — удивилась Рамичи. — Не было, не было песни, а потом ты взяла и придумала. Сочинила.

— Я поняла, — кивнула Таллури. — Здесь это называется, кажется, «поэт, поющий свои стихи», что-то вроде этого?

— А у вас?

— Теперья должна говорить: «Там, в Гиперборее», — она махнула рукой на север. Фраза по-прежнему царапала сознание. — В Гиперборее зазорно присваивать себе песни.

— Почему это? — выдохнули все разом.

— Древняя традиция и неписаный закон.

— Объясни же! — нетерпеливая Рамичи дернула ее за руку.

— Песня — это душа: любовь и страдание, радость и печаль, воодушевление и растерянность — все, что трогает любое сердце. Волны этих эмоций наполняют собой всю вселенную. Они — везде. Они — для всех, принадлежат всем. Всем, кто их переживает. Слова можно брать… — она запнулась на мгновение, попытавшись пояснить мысль обнимающим пространство жестом, и закончила: —…из воздуха!

Климий вдруг хлопнул себя по лбу, а заодно пихнул кулаком в плечо брата:

— Конечно же! Вспомни — этот закон есть и у альвов: песни не имеют автора. Или, точнее, автор — мир вокруг и духи творчества. А всего лучше — Единый Бог и любовь.

— У альвов? — Рамичи с округлившимися глазами чуть не на четвереньках подобралась к нему поближе. — Разве альвы — не вымершая раса?

Братья неожиданно расхохотались. Климий, еле переводя дух от смеха, выговорил:

— Типичное дремучее заблуждение! И кто только сеет такое?

Необидчивая Рамичи ждала пояснений, терпеливо переводя взгляд с одного брата на другого.