Все-таки я решил, что вторая кружка будет лишней. Мало ли что сегодня еще приключится, а я уже под градусом. Утреннее воздержание приводит к лучшему взаимопониманию с народом.

– Есть предложение, – сказал я.

– Весь внимание, – сгримасничал Красавчег.

– Чемодан был тяжелый?

– Пушинкой его назвать сложно, а до бетонной плиты чутка не дотягивал.

– Значит, с такой тяжестью она далеко не могла уйти. И если мы сейчас оторвем свои задницы от уютных кресел, подбрось да выбрось, то сумеем ее нагнать и удовлетворить твое любопытство. А то я за твое здоровье беспокоюсь. Нельзя же так себя изводить.

– Хорошо придумал, Крейн. Светлая голова, – обрадовался Красавчег.

– Так где, говоришь, ты ее видел?

– На Липовой возле магазина Доктора Бро.

– Совсем недалеко, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

Но осуществить задуманное нам не дали. Дверь бара хлопнула, и к нашему столику засеменил Слава Не Пришей Рукав. Странное у него прозвище. Никто не знает, почему его так все зовут.

– Вот вы где. Я вас повсюду ищу.

– А чего нас искать, мы что, Эльдорадо.

– Там такое!.. Там такое случилось.

Слава Не Пришей Рукав тяжело дышал. Видно, бежал всю дорогу.

– И что там опять у нас стряслось? – спросил Ник Красавчег.

– Коля Факел…

– Что Коля Факел, подбрось да выбрось, – красноречие Славы меня жутко раздражало.

– Коля Факел погиб.

* * *

Коля Факел личного приземления не имел. Снимал угол у тетки Клык Марьи Ивановны. Она владела домом номер 12 по Расторопной улице, место сомнительное, славы дурной, да и Коля Факел тоже не пай-мальчик. За ним такие дела водились, что если бы его поймали с поличным – сидеть бы ему до скончания веков в Доме Покоя.

На Расторопной мне доводилось бывать раньше, впрочем, как и Красавчегу. По долгу службы и не в такую клоаку приходилось лезть. Поэтому ничему не удивляясь и ни на что не обращая внимания, мы добрались до места происшествия. Воспользовались полетом, ведь если напрямик на колесах, то можно полдня потратить на блуждания. А тут взлетел и на месте.

Дом в пять этажей над землей, а шестой уже давно ушел под землю, был взят под контроль кентаврами, так в народе звали подчиненных нашего шерифа. На большой земле их величали грозно – легавые, а тут кентавры. Должны же наши копы от пришлых чем-то отличаться.

Опустившись на землю, мы направились к дому. По дороге нас перехватил ретивый капитан, командующий на объекте.

– Шериф, тут такое дело.

– Ты не телись, не в молочном цехе. Мне по ходу действия все рассказали. Сейчас на месте все глянем и заценим, – осадил его Ник Красавчег.

Капитан на меня даже не взглянул. Вот что значит почет и уважение. Боятся гады, знают, что я их подноготную могу до чистых ногтей вызнать. Мне для этого трудиться не надо. Достаточно только в глаза взглянуть.

– А где сейчас наша Мария Ивановна? – спросил Красавчег.

– Тетка Клык уехала к дочери в гости еще вчера вечером. Так до сейчас не вернулась, – отрапортовал капитан.

– Хорошо, что не вернулась. С ней мы завтра поговорим. Есть за что по душам потрещать, – сказал Красавчег. – А ты проследи, чтобы когда она вернулась, больше никуда не делась. А то мало ли что, какие у людей нервы.

– Будет сделано.

– И еще… зачем столько массовки по такому рядовому случаю. Всех лишних кентавров по стойлам. Незачем народ честной пугать грозным видом.

– Все будет исполнено, – испуганно отчеканил капитан и попытался отдать честь.

Комната, если тот хламовник, в котором мы оказались, можно было назвать комнатой, походила на берлогу медведя-алкоголика. Столько старья я за всю жизнь не видел. Похоже, дела у Факела в последнее время шли не очень удачно, и он решил переквалифицироваться в старьевщики.

– Чем в последнее время Коля промышлял? – спросил я.

– Раньше он с Бедуином время от времени ходил. На Большой земле промышлял грабежами, часто с поджогом, по призванию. Мы на его фокусы глаза закрывали. Что на Большой земле происходит, то Большой Исток не касается. Но потом дело громкое вышло, его еще Школьным костром прозвали. Коля по пьяни не в то здание завернул. И вместо банка в школе оказался, спалил ее под корень. Хорошо, что дело ночью было, и никто, кроме сторожа, не пострадал. Да и сторож отделался только алкогольным синдромом, недели две стресс после пожара водкой лечил. Так Колю после этого дела сильно пробрало, и он больше на Большую землю не ходил. Заело его, что мог он детишек невинных запечь. Вот уже два месяца из Большого Истока ни ногой. Пару раз пожарным помогал, больше ни в чем предосудительном замечен не был.

Красавчег изложил все предельно ясно. Но все-таки что-то меня в этой истории смущало. Совесть – оно, конечно, дело понятное. От нее, как известно, далеко не скроешься, все равно заест. Но вот откуда она могла взяться у такого прожженного циника, как Коля Факел – вопрос с подвывертом. На него попробуй ответь. Колька попал в Большой Исток не младенцем, а вполне взрослым дяденькой с устоявшейся психикой и жизненным укладом. Очень уж обычников не любил. А чего их любить, когда они его двадцать лет за человека не держали.

– Скромное жилье, подбрось да выбрось.

– А у тетушки Клык Марьи Ивановны хором нет. У нее рабоче-крестьянское общежитие. Да и с санитарными нормами вечные проблемы, – с ядом в голосе сообщил Красавчег.

– Так чего не прикроете?

– Если прикроем, где вся эта шушера ночевать будет. По домам солидным пойдет, горло драть будет. Лучше уж здесь под присмотром.

– Логично, подбрось да выбрось. Только одного не пойму. Говорили, Коля Факел погиб, только что-то тела не вижу.

Я оглянулся по сторонам. Нигде ничего подозрительного. Постель не прибрана. На шатком столе, застеленном дешевой китайской клеенкой, початая бутылка коньяка, две пустые рюмки, тарелка с недоеденной закуской, по которой бегал таракан, ища пути к отступлению, под столом наблюдалась пустая коньячная бутылка. Вот и весь натюрморт.

– Да, кстати, а где тело? Мы сюда что, жилищный вопрос приехали обсуждать? – возмутился Красавчег. – Капитан, проясни ситуацию. Капитан, ты где?

Капитан вырос как из-под земли. Попытался отдать честь, вышло скомканно.

– Осмелюсь доложить. Тела-то нет.

– То есть как нет, подбрось да выбрось, – изумился я до невозможности.

– В привычном понимании тела нет, – испугался капитан.

– Что значит в привычном, непривычном. Я перестаю вас понимать, капитан. Потрудитесь внести ясность, – закипел Красавчег.

– Так это. Вот все, что осталось от Коли Факела, – сказал капитан и кивнул на стену позади нас.