Не было ничего удивительного в том, что Сильвия Рэфрей в эту сентябрьскую субботу смогла поупражняться в красноречии перед разными мужчинами, далеко не ординарными, и одной замечательной молодой женщиной, как не удивительно и то, что это далось ей без особого труда: она была богата, в высшей степени индивидуальна, сирота и до полных двадцати одного года ей недоставало всего шести месяцев. В интеллектуальном плане особенно не выделялась, но и пустышкой ее назвать было нельзя; внешне вполне могла бы стать предметом чьих-то грез, хотя и не до такой степени, чтобы при виде ее у мужчин перехватывало дыхание. Впрочем, в Оксфорде некий виконт чуть было не потерял от нее голову. В финансовом отношении Сильвия была достаточно независима, хотя и не из тех, чьи состояния стали притчей во языцех.

В субботу около десяти часов утра она вышла из лифта на двадцать восьмом этаже здания на Тридцать девятой улице, больше известного как Дом химикатов; ее хорошенькие губки кривила беспокойная гримаска, а в прелестных карих глазках сквозила неприкрытая тревога, правда, не та, что снедает душу, явно сна она не лишилась, и когда Сильвия повернула направо и направилась по широкому коридору, то ее походка была уверенной и упругой и ноги она вовсе не волочила, как свойственно тем, кого одолевают заботы.

Футах в двадцати от лифта она внезапно остановилась, столкнувшись лицом к лицу с человеком, который торопливой походкой шел из противоположного конца коридора. Он тоже замер.

Сильвия не смогла скрыть удивления:

— Ну и ну! Привет! Я не знала, что вы так далеко, аж досюда, забрались на юг. — Она окинула взглядом коридор и, вновь обратив на него глаза, продолжила: — Полагаю, вы здесь оптом закупаете аспирин?

Мужчина замялся. Он тоже окинул взглядом коридор, оглянулся и промямлил:

— Мисс Рэфрей. Не ожидал. Да, по-моему, они аспирин не выпускают?

— Надо думать, нет, — покачала она головой. — Увидела вот, как вы оттуда выходите. Конечно, дело это не мое, только я не знала, что они начали изготовлять препараты для мозгов. — Тут она слегка запнулась. — Похоже, шутка не получилась. Но как бы то ни было — рада встрече с вами. — Она сделала шаг, намереваясь идти своей дорогой.

Он протянул было руку, чтобы задержать ее, но не решился дотронуться.

— Мисс Рэфрей! — Голос его прозвучал как-то громко, в нем звучали мольба и тревога. Она застыла от удивления, вновь устремив на него взгляд своих карих глаз. Всегда бледный, он, казалось, еще более побледнел от ее взгляда. Она заметила, что его тонкие волосы, слишком жидкие для мужчины, которому не исполнилось и сорока, как обычно, спутались у него на лбу, что большие ноздри слегка подрагивали от сильного душевного возбуждения, создавая неприятное впечатление, а его бледные пытливые глаза, казалось, чуть не вылезали из орбит в попытке увидеть больше, проникнуть глубже, заметить все. Но ничего из этого так не поразило ее, как его голос и его рука, протянутая к ней. Брови у нее удивленно поползли вверх.

Он глубоко вдохнул воздух.

— Мисс Рэфрей! Я… не хочу показаться назойливым…

Она рассмеялась:

— Ну, законом это не возбраняется. Вот только я опаздываю.

— Да, вы собираетесь увидеться с мистером Сторсом? Я не ошибся?

— Нечто подобное было у меня в голове.

— Но… — Мужчина плотно сжал губы и вновь заговорил: — Я хотел бы просить вас… Не надо вам с ним встречаться. Я имею в виду сейчас. Потом увидитесь. Он не… — Тут он замолчал и нахмурился. — Вот черт! Увидитесь с ним потом. Вот и все.

Сильвия смотрела на него в упор:

— В чем дело? Он не в себе? Вот было бы здорово! Питер Льюис не в себе. У Пи Эл крыша поехала. А может, это вы не в себе, профессор Циммерман?

— Нет, я не профессор. Я всего лишь преподаватель психологии.

— Но вы ассистент профессора. Мартин расхваливал мне вашу книгу. А я так и не успела поздравить вас. Но еще не поздно. Что же там такое с Пи Эл? Вы проводили с ним сеанс психоанализа и он еще не отошел? — Она мельком глянула на часы. — Боже праведный! Я опаздываю уже на двадцать минут! А может, это просто вы на мне опыт ставите? Проверяете у меня реакцию или еще что-нибудь?

— Пожалуйста! — Мужчина вновь поднял руку, но тут же опустил. — Я просто думал, что вы поймете, если я попрошу повременить… Но, конечно, вам пока не понять. Впрочем, позже вы поймете. Поймете, мисс Рэфрей, на какой вред, почти смертельный вред… поймете, на какие жертвы меня толкнула моя преданность, то, что я так беззаветно предан. — Он замолк, нахмурился и наконец покачал головой. Затем пробормотал: — Нет. Все хорошо. Дьявол! Идите, — развернулся и быстрым шагом направился к лифту.

Сильвия хотела возразить, но ей лишь осталось с удивлением взирать на его удаляющуюся фигуру. Затем, с отвращением пробормотав: «Ну, совсем чокнутый!» заторопилась в конец коридора, где широкие двойные двери возвещали золотыми буквами «Корпорация коммерческих химикатов», и вошла. Таким вот кратким оказался ее первый в этот день важный разговор, хотя ей и в голову не пришло, насколько он важен.

Второй случай показать себя представился уже в силу договоренности и имел место в кабинете самого Питера Льюиса Сторса, президента «Корпорации коммерческих химикатов». Когда Сильвию ввела туда и представила молодая женщина с тихим приятным голосом, деятельность которой, судя по ее глазам, губкам и щечкам, не ограничивалась только техническими аспектами, Пи Эл Сторс обжег посетительницу горящим взглядом из-за микрофона телефонной трубки, кивком указал на кресло и продолжал говорить по телефону. Она села и стала разглядывать его, закусив губу. Сильвия не заметила ничего внушающего тревогу, что могло бы подтвердить идиотские предположения профессора Циммермана, сделанные в коридоре. Все было совершенно нормальным: его неторопливый басок, лицо, покрытое загаром, полученным на поле для игры в гольф, и увенчанное сверху густой копной седых волос, цветной платочек в нагрудном кармашке пиджака. Обычная картина. Да, еще слегка покрасневшие глаза — верный признак сенной лихорадки. Но когда он закончил телефонный разговор и отодвинул аппарат от себя, произошло нечто из ряда вон выходящее. Он не сказал ни слова. Сидел и молчал, секунд десять смотрел на нее и молчал, поджав губы.

Наконец медленно покачал головой, встал из кресла и обошел стол, затем приблизился к ней и стал смотреть на нее сверху вниз. Она в свою очередь недоуменно уставилась на него, не зная, что и думать.

Наконец он снова покачал головой, шумно вздохнул и вернулся на свое место, сел, положил руки на письменный стол и, сцепив пальцы, стал разглядывать Сильвию. Все это выглядело просто удивительно. Он не укорял ее за опоздание, не предложил воды и совсем не выказывал свойственного ему нетерпения. Сильвии даже во сне не могло присниться, что по какой-то причине, пусть даже важной, он может быть до такой степени выбит из колеи. Она было вновь закусила губу, но спохватилась и изобразила улыбку: